Уцепились, называется, за случайную подработку. Взяли «халтуркунадом»!
— Рио…
Я ухитрился не вздрогнуть.
Голос шел ниоткуда.
* * *
На площади казнили врагов серебряного венца — то есть мятежников областного масштаба; приезжий рыцарь желал пронаблюдать за зрелищем, и потому лопоухий юноша-оруженосец, не испытывавший к подобным событиям никакого интереса, волей-неволей наблюдал тоже.
Мятежников было двое, и они действительно замышляли против наместника — во всяком случае, перечень их провинностей занял полчаса и заставил собравшуюся толпу зароптать от скуки. Наконец, формальности были исполнены. Осужденные, оба желтые и сухие, оба надменно-неживые, оба аристократы до мозга костей, опустились на колени, и два палача, одновременно взмахнув мечами, заставили юношу-оруженосца болезненно вздрогнуть и отвести глаза.
— Интересно, — пробормотал себе под нос приезжий рыцарь, но за ревом довольной толпы его почти никто не услышал.
Спустя некоторое время — площадь уже наполовину опустела, отбыл в свой дворец удовлетворенный наместник, рабочие неторопливо разбирали складной эшафот — рыцарь с оруженосцем оказались у входа в некий подвальчик, дубовая дверь которого вечно была заперта на огромный замок. Однако именно сегодня — случайно ли? — между дверью и проемом обнаружился зазор, и несмазанные петли чуть поскрипывали в такт сквозняку — скрип-скрип… скрип-скрип…
Рыцарь постучал, предъявил свой перстень, сказал нужное слово, извлек нужное количество монеток; молодой плечистый парень, открывший скрипучую дверь, пропустил рыцаря и его спутника вниз по узкой каменной лестнице.
В сырой комнатушке обнаружились скамейка вдоль стены, пара факелов и еще один парень — копия первого, его брат-близнец, бледный, взъерошенный, с угрюмыми болезненными глазами. В тряпках, небрежно брошенных на скамью, лопоухий оруженосец, с ужасом узнал заляпанные кровью балахоны палачей.
Рыцарь кивнул и выдал близнецам еще по монетке. Первый принял с благодарностью, второй так и остался сидеть, бездумно разглядывая тусклый кругляшок на ладони.
Зажжен был новый факел.
В дальнем углу, под низкими сводами, на одном столе под рогожей покоились два тела — казавшиеся неимоверно длинными из-за отдельно лежащих голов. Оруженосец обмер.
Рыцарь повелительно кивнул обоим палачам на дверь; первый повиновался через силу, второй равнодушно. Оруженосец охотно ушел бы следом — но взгляд господина не пустил его.
Рыцарь подошел к столу и коротким деловитым движением откинул рогожу, обнажая обе отрубленные головы; юноша и хотел бы отвернуться, а все-таки смотрел, как завороженный.