— Спасибо. Предъявите личности для досмотра.
Сале тяжело задышала. Покачнулась, ухватилась за Рама; провела ладонью по лицу — успокоилась, зато теперь засопел к'Рамоль. Что он предъявляет — коллекцию совращенных девственниц? Набор благодарностей от спасенных пациентов?
Хостик опустил плечи. Пошатнулся, но устоял; Хостику трудно, я понимаю. В его багаже столько загубленных…
Я не успел довести мысль до конца. Досмотр накрыл меня, режущий свет сменился темнотой, и в этой тьме жил еще один голос — сухой и скрипучий:
— Вы пытаетесь провести через Досмотр второго человека? Вторую личность? Без визы, без документов, даже без линии жизни?
— Это тоже я, — сказал я, с трудом разлепив губы. — Он — это тоже я… На мне заклятье.
— Вам известно, что лица под таким заклятьем, как у вас, не имеют права пересекать Рубеж?
— Я думал…
Ничего я не думал. Впервые слышу. Никто меня не предупредил!
— Я уже очень давно под заклятьем, — я говорил, не заботясь тем, слышат ли меня спутники. — Тот, кем я был… умер. Это тень, воспоминание… а не человек. Пропустите меня, пожалуйста. Мне очень нужно…
— Всем нужно, — желчно сказал голос. — Вам известно, что лиц, уличенных в нарушении визового режима, постигает административная ответственность?
Я молчал.
Вот они, недобрые предзнаменования. Вот она, встреча с Шакалом; к'Рамоль, Хостик и Сале окажутся по ту сторону Рубежа, а меня, по всей видимости, больше никто никогда не найдет.
Бесславный, идиотский финал.
Рука моя легла на рукоять меча. Просто так, механически — я прекрасно понимал, что сила здесь ничего не решает.
— Ну? — желчно спросил скрипучий голос.
— Что? — спросил я в ответ.
Молчание. Чернота, головокружение; глухо, будто из-под земли, доносился хрипловатый голос Сале… но слов я все равно не разбирал.
— Впредь будьте осмотрительнее, — порекомендовал скрипучий голос. Я проглотил вязкую слюну.
Тьма рассеялась; свет снова ударил в глаза, и пришлось прикрыть лицо ладонью. Сквозь пальцы я рассмотрел бледное лицо к'Рамоля, красное — Сале и невозмутимое — Хостика.
— Счастливого пути за Рубеж!
Резкий белый свет медленно сменился мягким, белесым. Мы стояли в снегу. И лошади наши стояли в снегу; снег валился живописными лохматыми хлопьями, и пахло дымом. Я снова приложил ладонь к слезящимся глазам.
— Предупреждать надо, — глухо сказала Сале. — Чуть не влипли!
— Что ты ему дала? — требовательно спросил к'Рамоль. Сале молча взобралась в седло.
— Что ты ему дала?!
— Взятку, — отозвалась Сале устало. — Поехали, нам туда, к жилью.
— Мы уже за Рубежом?
Благоговейный голос Хостика скрежетнул железом о стекло. Я отнял руки от лица.