Ярина улыбнулась в ответ, но улыбка сразу погасла. Рука привычно нырнула в седельную суму, проверяя: на месте ли пистоли? Вот они, надежные, недавно смазанные, заряженные. А вот и пороховница, тяжелая, полная. Правда, пыжи не из волчьего хвоста, но — ничего.
Шабля тоже была на месте — «корабелка», подарок отца. Захарко Нагнибаба, сотников дед, взял ее в горячем бою. Давно дело было, еще при Старых Панах, когда гетьман Зиновий поднял Черкасов на защиту родной земли и родной веры…
— Да ты чего? — удивился Хведир. — Воевать собралась, что ли? С кем?
Девушка только головой покачала. Всем хорош парень — и умный, и добрый, и не трус вроде, — да только не черкас. Вот и на коне сидит: стыдно смотреть, словно собака за заборе.
Впрочем, Хведир тоже изготовился — по-своему. Из-за пазухи был извлечен кожаный кошель, из кошеля — окуляры. Окуляры долго протирались и наконец были водружены на нос. Вовремя. Маленький отряд уже подъезжал к околице.
Ярина усмехнулась.
Первым их встретил поп. Отец Гервасий был без шапки, зато с большим медным наперсником на груди. Черные с проседью волосы дыбились, всклоченная борода торчала во все стороны.
— Господи! Господи! Неужто и вправду услыхал мя, грешного? Неужто и вправду?..
И голос стал иным — не прежним, густым и самодовольным, а хриплым трескучим, словно с мороза.
Ярина соскочила с седла, не глядя кинула поводья, надеясь, что Агмет успеет их подхватить. Склонила голову:
— Благослови, отче!
Благословляющая длань дрогнула, с трудом сотворила крест.
— Добрый вечер, отец Гервасий!
— Добрый… Дочь моя! Ярина Логиновна! Панове! Не попустите! Заступитесь!
— И где сии супостаты злокозненные пребывание ныне имеют? — поинтересовался Хведир, неловко слазя с коня. Остальные уже окружали Ярину. В руках у Черкасов сами собой оказались короткие рушницы-янычарки. Агмет поигрывал кривой турецкой шаблей.
— Су… Супостаты… — поп сглотнул. — Пребывают они в хате бесова пасынка Григория Кириченки, именуемого также Чумаком…
— А все остальные где? Мужики? — перебила Ярина. — Возле хаты? Поп понурил лохматую голову, и все стало ясно.
— Ну, пошли! — девушка резко вскинула подбородок. — Веди, отец Гервасий!
— Д-дочь моя! Панна сотникова! Панове черкасы! — растерялся священник. — Не должно ли подмогу обождать, ибо страшны супостаты, словно войско адово…
В ответ послышался негромкий смех — смеялись сивоусые. Агмет тоже скривил губы. Ярина махнула рукой:
— Или не видишь, отче? С нами сам пан ритор Теодор Еноха, с ведьмами и чертями первый боец!
Хведир расправил плечи и зачем-то погладил еле заметные усики. Поп только вздохнул, но спорить не стал.