– Однако, – односложно оценил барон. – Лихо вы это, Фрол!..
Кора все это время молча смотрела на Келюса. Тот незаметно кивнул; оба сразу сообразили, что имел в виду дхар.
– Это наш, как его… Ну, родовой знак, – начал пояснять Фрол, обращаясь главным образом к барону и Мику. – Ну, как его, тотем, елы… Мне дед рассказывал…
Мик, похоже, что-то понял и поглядел на дхара уважительно, даже с оттенком боязни. Только Лида и барон так и не взяли в толк, что дхар попросту нарисовал автопортрет.
– Круто, воин Фроат, – резюмировал Келюс. – Это можно сразу на выставку.
– Я ему говорила, – загорячилась Лида, кивая на молчавшего дхара. – Можно договориться, хотя бы у нас, на Малой Грузинской. И вообще, Фролу нужно учиться.
– Вот, елы! – не выдержал дхар, слышавший это явно не впервые. – Хватит уже, выучился! Один техникум, в карету его! Снится даже… Я, Лид, просто вижу – и рисую. И чего тут особенного?
– Акын, – прокомментировал Лунин. – Вообще-то говоря, загнать бы твои шедевры, воин Фроат, не мешало. Не при дамах будь сказано, наши депансы…
– Да я что? – пожал плечами Фрол. – Только кто их купит, елы? Сейчас таких картин в Столице хоть…
Он не договорил и смущенно покосился на Лиду.
– Я могу попытаться, – влез вездесущий Мик. – Есть на примете чувак… Вы не возражаете, Фрол Афанасьевич?
– Михаил! – возмутился Корф. – Помилуй, заниматься гешефтами? Да я лучше часы продам! Они все-таки серебряные, «Бурэ»…
– Ну, дядя Майкл! – вытаращил глаза правнук. – От тебя ли слышу? Ты будто не из Канады, а из Тургенева!
Барон, сообразив, что увлекся, смолк. Рисунки было решено отдать Мику, тем более, что ни Лида, ни Фрол и не думали возражать. Деньги, включая скромные сбережения покойного Лунина-деда, были на исходе, а на стипендию Мика, равно как и на мифические канадские доходы Корфа всерьез рассчитывать не приходилось. Мик пообещал устроить это дело как можно быстрее, заодно намекнув, что исследование таинственного значка с усатым профилем успешно приближается к финалу. Подробностей он по-прежнему не сообщил.
Говоруха позвонил на следующий же день. Мик был в институте, и барон направился в библиотеку сам.
Давний знакомый Корфа действительно вполне сносно помнил латынь. Впрочем, особых трудов рукопись не доставила: переписчик оставил многословные заглавия каждого раздела, а заодно и многочисленные глоссы – комментарии на полях. Нужное место Говоруха отыскал почти сразу, тем более, что оно было единственным, где упоминалось о воскрешении. Впрочем, старик сразу же разочаровал Корфа, пояснив, что собственно об оживлении мертвых речь там не шла.