Надо ли говорить, что нашей нечаянной встрече он обрадовался необыкновенно. Когда я осторожно взял его под локоток, юноша потерял дар речи и побледнел, буду не оригинален, как полотно. - Привет, племяш, - и успокоил, - давай-давай, подкину прямо к самолету. Нельзя сказать, что мое предложение вызвало у Вовочки восторг: он поник головой, но таки сел в машину, как на электрический стул. Аэропорт находился в километрах шестидесяти от моря и у нас было временя, чтобы задать несколько вопросов и ответить на них. Разумеется, вопросы задавал я. И от самого первого мой спутник забился в истерике: - Я не убивал! Не убивал я! По его словам, утром ушел на кремнистый пляж туристической базы "Факел", и там жарился до полудня; потом вернулся в бабушкину квартиру и... - Может, она кого-то ждала? - спрашивал я. - С утра пораньше. - Не знаю я, - тоскливо ныл, косясь на скалистые жалюзи, мелькающие за стеклом автомобиля. - Я уходил, она по телефону говорила. - С кем? - Не знаю я. - Вспомни, как называла того, с кем говорила? - Ну, кажется, "милочка"? Не была оригинальной покойная бабушка Александра Алексеевна, это факт. Могла бы называть собеседницу хотя бы по имени отечеству. И сообщить внучку адрес проживания "милочки", усмехаюсь собственным гаерским измышлениям. И задаю основной вопрос: интересовалась ли любимая бабуля откуда у Вовочки появился "товар"? - Интересовалась, - признался со вздохом. - Она очень кричала, бабушка, и рассказал, что произошло после его досрочного освобождения из камеры СИЗО. Я оказался прав: бывший подполковник милиции проявила необыкновенный интерес к факту появления в руках любимого внучка порошковой героиновой пыльцы. - И ты назвал Анастасию, - переспросил юного дуралея. - И рассказал, как помогал ей разгружать амфоры с яхты, так? - Так, - ответил. - А что? Если бы умел красиво драть горло, напел бы веселенькую песенку: "У той горы, где синяя прохлада, у той горы, где моря перезвон". На то у меня были серьезные причины: гражданка Милькина и ее присные оказались именно той третьей силой, которая с автоматическим оружием в руках вторглась в сложные взаимоотношения между "продавцом" и "покупателем". Подозреваю, что подполковник (б) решила поворотить ситуацию таким образом, чтобы выгадать для себя самую максимальную выгоду. А получила убыток удар финкой в свою квадратно-доверчивую спину.
Южный аэропорт встречал нас куцеватым памятником В.И. Ленина на площади, яркими огнями на взлетной полосе, провинциальным стеклянным вокзальчиком, где пахло отхожем местом, вареными курами, и... тишиной. - А самолеты, должно, не летают, - пошутил, выбираясь из машины. - А если летают, то падают. Мой юный спутник кислился и был далек от праздничного предлетного настроения. И его можно было понять: я оставался на грешной, но надежной земле, а ему предстояло рисковать в алюминиевой керосиновой бомбе, посасывая от страха барбарисовые леденцы. - Спасибо, я сам, - убеждал, - уеду. Однако я не хотел появления в окрестностях аэродрома лишнего трупа и провел бойскаута к месту регистрации. Там мы узнали, что самолеты отправляются по расписанию и точно в подтверждение этому над летным пространством возник тяжелый искусственный гул. Взбодрившиеся пассажиры взялись за свой багаж. - Ну, прощай, Вова, - и почувствовал спиной чей-то заинтересованный взгляд. В таких случая нельзя проявлять панических настроений. Возможно, какая-нибудь миленькая пассажирка ищет приятного собеседника для совместного полета в кучевых облаках. Обняв любимого "племяша", я покрутил его от чувств и не приметил ничего подозрительного, разве что шумели от ветра деревья за стеклянными полотнами порта. - Вы... вы чего? - опешил провожаемый. - Прощай, дорогой друг, мы будем помнить тебя всегда, - продолжал шутить. Мой юный спутник окончательно потерял присутствие духа и побрел в зону посадки, как приговоренный к казни. И даже будущий стремительный подъем на высоту десяти тысяч метров над уровнем моря не радовал его - не понимал дуралей своего счастья.