Витек, не имевший в мире воров ни малейших заслуг, кроме разве трех краткосрочных посиделок, был Чумой примечен, обласкан и произведен в должность доверенной шестерки.
Из зоны они вышли практически одновременно.
Чума, в мирной гражданской жизни специализирующийся на разбоях и грабежах, предложил услужливому Витьку присоединиться к его команде.
Взяв для приличия время на раздумье и записав телефон Чумы, к предложению бандита тем не менее отнесся крайне отрицательно.
Как бы ни был Чума крут, как бы ни жировал в зоне, пример его Витька не вдохновлял. Многочисленные судимости уголовника явственно указывали на то, что злодеяниям его неотвратимо уготовано воздаяние, а значит, аналогичная участь ждет и его подельников.
Чуму тюрьма не тяготила, она была неизбежной частью его бытия, а вольная жизнь являлась всего лишь отдушиной для удовлетворения кровавых разгульных страстей. И именно эта патологическая естественность в пренебрежении к собственной личности и к смыслу своего существования подразумевала абсолютное небрежение судьбами и жизнями других, возводила бандита на пьедестал истинного блатного авторитета.
В криминализированном сознании Витька уживались и боязливая почтительность к безоглядному ухарству свирепого Чумы, и крестьянское неприятие существования перекати-поля.
В жизни своей Витек воровал постоянно, но, как правило, брал то, что плохо лежит, дабы утянуть добро в собственный дом, неизменно этот дом благоустраивая. Погорел, когда спер со стройки два десятка труб, должных стать опорами для нового забора...
А потому предложение Чумы Витек напрочь исключил, устроился рабочим на коммерческую лесопилку, приворовывал готовые материалы, что позволило ему приобрести подержанную, но ладную машинку; обветшавший забор все-таки реконструировал, принялся возводить новую, просторную баньку и об откровенно криминальных доходах не помышлял, хотя перед поселковыми пацанами рисовал себя отъявленным головорезом, переняв развинченную походочку Чумы, небрежные интонации и свирепые рыки с одновременным выпячиванием челюсти и налитых злобой глаз.
Пацаны воспринимали этот цирк за чистую монету, что приносило Витьку уверенность и немалое удовлетворение.
Что же касается ненароком попавшего к нему оружия, то связываться с его продажей Витек едва бы решился, если бы не знал, что Чума, хотя и погорит рано или поздно с этими автоматами и пистолетами, никогда его не выдаст. О ненависти матерого бандита к милиции и о его каменной замкнутости в общении со следователями и операми в зоне ходили легенды.