Когда спустя одиннадцать лет пропал Габриэль Роберто Мартинес, поэт из Веракруса, я вдруг вспомнил об этой книге. И убедился, что ее снова нет на полке. Я нашел Хуана Сантаелену, и спросил, не желает ли он еще пива? В общем, он вторично принес мне эту книгу из монастырского храма, а заодно сообщил, что поэта там не встретил.
Хуан приносил мне эту книгу еще трижды, пока не умер - от старости, или от болезни.
С тех пор я нанимаю для похода в монастырь какого-нибудь бродягу. Я ни разу не ошибся. Книга всякий раз оказывается там. А сейчас она где - там или здесь, спросил я. Голос у меня почему-то все время норовил сорваться. Уже здесь, сказал Унсуе. А кто-нибудь из прежних пропащих потом находился? Живым ли, мертвым ли? Нет, ответил Ксавьер Унсуе. Ни разу. Все, кто имеет дело с этой книгой исчезают без следа, а сама она неизменно отыскивается в монастырском храме. Обычно просто лежащей на пыльном полу. Почему же, спросил я, с Хуаном Сантаеленой и остальными наемниками ничего плохого не происходило? (я даже слегка порадовался собственной догадливости). Они ведь тоже прикасались к этой книге, и, возможно, даже раскрывали ее.
Унсуе усмехнулся.
Блаженный Хуан Сантаелена не умел читать, объяснил книгочей. И наемников книгочей всегда специально подбирал заведомо неграмотных.
И тогда я набрался храбрости, и попросил:
- Покажи мне эту книгу, Ксавьер Унсуе. Надеюсь, что мне не придется жалеть о своих словах...
Книгочей не стал отказываться, как я опасался. Но он сразу предупредил, что трогать книгу не станет. Он никогда в жизни не касался этой книги, даже в самый первый раз, когда еще ничего не подозревал. И он советует мне хорошенько подумать, прежде чем брать ее с полки и усаживаться за огромный читальный стол.
Я подумал. И чуть не пошел на попятную. Но все же сумел себя пересилить.
Это было вчера.
А книга, кстати, называлась "Око бездны". Что-то философское. Имени автора на страницах я так и не отыскал. Даже на титульной.
Когда я уходил, Ксавьер Унсуе глядел на меня, словно на приговоренного к смерти.
* * *
Сальвадор Камараса меня не выгнал и не наорал даже. Он сумрачно поглядел на едва различимые под грязью буквы. И велел служанке принести какой-нибудь из плащей пропавшего племянника.
В общем, это была метка Фернандо Камараса.
- Глядите, сеньор, - сказала служанка, печально глядя на меня и протягивая вывернутый наизнанку плащ. - Вот такая же метка. Я сама ее вышивала. Я всегда вышивала на одежде молодого сеньора его инициалы.
Наверное, она любила этого непутевого парня.