Примчалась бригада. Шумная и развеселая.
Касьян давно заметил, что чем ужаснее и сложнее преступление, тем веселее и бойчее становится следственная, - явная самозащита организма. Блокировка психики.
И началась рутинная следственная работа: разговоры, детальный осмотр квартиры и т.п. и т.д.
Елену спровадили быстро и немного покидали друг другу вопросы без ответов. Потом скоро собрались и, совершив ряд формальностей по поводу квартиры, отбыли, не видя, естественно, с каким выражением лица глядела на них Елена в свой дверной глазок.
Это были не злоба и не обида, а некое торжество, даже улыбка присутствовала, которая как бы говорила: вы со мною кое-как, и я с вами так же. "Ничего вы от меня не узнаете, а могли бы!"
Последнее она произнесла вслух.
Касьян ехал домой. Пошел первый в этом году снег, да такой, что "дворники" еле с ним справлялись. Это раздражало, а скорее раздражало то, что Касьян был жутко не доволен.
Всем. В первую очередь - собой.
И что-то гвоздило в черепной коробочке, что-то пыталось проклюнуться как птенчик сквозь скорлупу...
Не проклюнулось. Скорлупа была пока ещё очень крепкой.
Часть первая. Владимир Николаевич
Последнее время у Владимира Николаевича Косухина было препоганейшее настроение, особенно после смерти тетки.
Хотя сама теткина кончина не расстроила его нисколько, а даже как-то взбодрила временно: наконец-то он остался один и перестал быть предметом забот и такого жестокого любовного внимания, что он просто изнемогал под этим гнетом.
Но, оставшись один, он как начал веселиться, так и закончил, потому что понял окончательно, что денег у него практически нет, - скажите, что может иметь простой фотограф в непрестижном фотоателье?
Тетка же всегда что-то откуда-то выгребала, и Вовчик был абсолютно уверен, что когда-нибудь разбогатеет, - на это намекала его тетка, весело и хитро.
Вообще, его тетка была из людей веселых: все её смешило, надо всем она насмешничала, даже над своим племянником, которого любила, как только могла.
Она всегда, сколько помнил Вовчик, была ужасно толстая, просто пузырь, но, как и пузырь, - легкая. Могла носиться по городу, по магазинам, могла сорваться и полететь в театр на какой-нибудь престижный спектакль ничто её не утомляло и, казалось, она проживет двести лет, она сама так считала и потому, намекая о каких-то своих денежных запасах, завещание составлять не торопилась, говорила, что с этим успеется.
А вот не успелось.
Ушла в магазин, купить что-то к дню рождения любимого племянника, единственного родного человека в этом мире, - и со своими скоростями попала под машину.