- Родная моя, - кинулся он к бывшей жене и запечатлел актерский поцелуйчик на её щеке, где-то возле уха. Она тоже по привычке чмокнула воздух, Тим уже отлетел пташкой-канашкой на стул, раскинув фалды темного дорогущего сюртука над светлосерыми тонными брюками.
Он был хорош, - ничего не скажешь.
Пшеничносерая шапка волос блестела как платиновая, узкие глаза искрились, и весь он был моложе лет на девять.
- Доставай, хозяйка, бокалы, будем пить и веселиться всю ночь!
- С чего бы? - Совсем не в тон Казиеву спросила Улита. С неё быстро слетела благостность при виде бывшего мужа, который так и не может оставить её в покое.
- Есть причинка, - таинственно и смешливо сообщил он.
Улита нехотя стала доставать бокалы и вазочку для цветов и один бокал выскользнул из рук и разбился.
- Это к счастью! - Зарадовался Казиев.
А Улита подумала, но не сказала, что у неё посуда бьется как раз наоборот, - ко всяким гадостям, - причем, крупным.
И разозлилась на Казиева.
Макс, стоя у окна в комнате, решал: уйти? Остаться? Вроде бы Улитин муж... Хотя дрянь порядочная! Но это её дело.
Пора ему прекращать вмешиваться в её жизнь, - мессия нашелся! Сам хорош!
Так он думал, пока ни на что не решаясь.
А Улита, что-то там сказав Казиеву, вошла в комнату и стала в дверях. Как картина в раме.
Макс засмотрелся на нее: темносинее домашнее платье, темные прямые волосы до плеч и светлые, её удивительные светлые глаза!
Руки опущены вдоль тела как у провинившейся школьницы.
Если бы он был художником!
А он - никто. Финансист, и то - будущий...
Но он что-нибудь с собой сделает, он не будет финансистом, как того хочет его безумная мама!
- Макс... - Уже в третий раз обращалась к нему Улита, - пойдем, я познакомлю тебя с бывшим мужем. Идем, - повторила она, видя, что он нахмурился и дернулся как-то.
Она взяла его за странно холодную руку - всегда у него руки горячие, и ввела на кухню, сразу представив, - это мой юный друг Максимилиан, и, как он говорит, не поклонник, а почитатель.
Она понимала, что говорит пошлость, но ничего иного не пришло ей в голову. Да и не все ли равно, что она скажет, если Казиев уверен на сто двадцать пять процентов, что Макс - её любовник и что она, как многие в её возрасте, - свихнулась на юнцах.
Казиев привстал со стула, пожимая Максу руку, а тот вдруг из полуребенка, которым выглядел минуту назад, превратился снова в себя самого, - уверенного, надменного, всегда знающего, как пос - тупить, Макса!
Улита диву далась.
Она никогда не видела его таким, каким он был минуту назад - будто вся его необыкновенность куда-то делась...