- Ерик, я не понял, что у тебя тут? - Гамлет ткнул пальцем в то место, в которое только что колотил кулаком юрист.
- Душа у меня тут!
- А, душа! А я думал - желудок.
- Не надо меня смешить, - отмахнулся Ерик.
- Смешного мало, - кивнул Гамлет. - И зря ты вспомнил про то дело, зря. Я как раз по тому самому делу и оказался тогда в лесу. И до сих пор сижу на счетчике у некоторых весьма важных особ. А в лесу я встретил девочку... Гамлет поправил галстук на Ерике. - А знали-то всего четыре человека об этом деле. Четыре. Ты да я, Кобра да Генерал. Мне твои желудочные ощущения сейчас ни к чему. Я женюсь - и точка.
- Какого черта ты вообще поехал в тот лес! - зашипел Ерик.
- А это потому, друг мой детсадовский, что Кобра, выйдя из самолета, сразу сказал: "Гони в часть!"
- Да-а-а... - Ерик помолчал, потом потрепал Гамлета по руке. - Тяжелый год был этот восемьдесят девятый, - вздохнул он. - Зачем себя мучить постоянными напоминаниями о нем?
- А с чего ты взял, что я себя...
- Брось, Гамлет. Семь лет ты наблюдал за жизнью этой девчушки и ее прибабахнутых родственников. За семь лет - ни одной зацепки. Самое время плюнуть на все и забыть, а ты устраиваешь эту свадьбу.
- Я ждал его в аэропорту. Было утро. Ясное. Такая, знаешь, легкая розовая дымка над полудюжиной самолетов и снующими туда-сюда между ними людишками-с муравья каждый. Когда пассажиры садились в автобус, Кобра в него вошел последним. Он двигался с трудом, я это заметил и на большом расстоянии. А в проходе для встречающих не появился. Ко мне подошла сопровождающая и попросила забрать его из автобуса. Сказала, что он перебрал в самолете. Я не поверил. Подхожу - а он уже спустился вниз, стоит на ветрутам всегда сильный ветер - улыбается желтым лицом, и из багажа - только пакет небольшой. Его Кобра прижимал обеими руками к животу. Вот сюда. Пониже того места, где у тебя душа прячется. Вот так. Пупок закрывал. "Отведи, сказал, - меня к машине, только нежно. И улыбайся". И я как дурак улыбался, пока тащил его к автомобилю. Я сразу понял, что случилось несчастье, а улыбался потому, что думал - это знак такой. Кто-то держит его на мушке, я должен улыбаться... Бред полный, а тогда казалось самым важным на свете...
- Гамлет...
- Не перебивай. В машине он сразу сказал: "Гони в часть". Я включил мотор, он - на заднем сиденье - пакет убрал от живота, а там - дырка. Я только спросил: "Где тебя?" Он сказал, что его вели от самого банка, что стреляли уже возле аэропорта, что пуля, похоже, разрывная, что в самолет вошел чудом - турецкая полиция подкатила к отъезжающему трапу, когда люк уже закрыли, и что держится он последние шесть часов только на стимуляторах. Два раза были глубокие обмороки. Багаж утерян. Но Кобра сказал, что все сделал. И мы будем победителями, если я довезу его живым в медсанчасть под Струнино. На ходу одной рукой я перелопатил и скомкал в один ком все бинты, что были в аптечке. Кобра принял две последние таблетки. До Загорска я выжимал сколько мог. А потом заблудился. Вроде повернул правильно, а смотрю - указатели на Александров пошли. Вернулся, поехал проселочными. А Кобра говорит: "Останови, я подышу". Мы останавливались три раза. Два раза он дышал, а последний... заднее колесо завязло. И Кобра стал умирать. Из него уже и кровь не вытекала. И машина - ни с места! Я не спрашивал его, он сам заговорил. "Узнаешь, где деньги, когда привезешь меня в санчасть". Я вижу он уже... Плохо так на меня смотрит, другим взглядом, незнакомым. Тогда я попросил, чтобы он сказал. Ни в какую. Ухмыляется погано так, как будто подозревает, что я его брошу. Знаешь, Ерик, я иногда вижу его во сне. Он стоит на большом пространстве, вроде летного поля, и зажимает свою рану на животе. Знал бы ты до чего я дошел там в лесу!.. В дверь постучали.