— Нет, — шептала она, извиваясь, — не здесь, не надо… В гостинице. Вечером. У тебя. Отпусти.
Дима осторожно и медленно отпустил ее. Она дрожала, была бледна и растерянна, рассматривая порванную — полотном — юбку.
— Я жду, — сказал он и прошел к воротам. Перелез через них. Спрыгнув, оглядел длинную пустую улицу и присевшего на корточки у ближайшего дерева Хрустова.
В гостинице они обнаружили, что теперь обыскали номер Хрустова. Отстрельщик вздохнул, расстегнул рубашку. Под ней крепился по всему телу специальный пояс. Из небольшого карманчика Хрустов достал похожий на спичечный коробок приборчик, вытащил из него антенну и обошел комнату. В двух местах он показал Диме большой палец. Все это в тишине, не сказано было ни слова.
В номере Димы прослушек было три. Хрустов приподнял настольную лампу, показал пальцем на крошечную кнопку в основании и вопросительно посмотрел на Диму. Дима задумался. Через полминуты уверенно покачал головой. Нет. Не снимать.
Они спустились в бар. Под громкую музыку Дима сказал Хрустову, что вечером ждет женщину у себя в номере. Попросил его не беспокоить. Если понадобится помощь, — Хрустов в этом месте так удивился, что поперхнулся и был любезно бит по спине крепкой ладонью, — так вот, если он понадобится, то ему постучат в дверь. Как условлено.
В огромном стеклянном здании банка царила суматоха. Нервные мальчики в строгих костюмах и белых рубашках, длинноногие девочки в мини-юбках и на каблуках неумело изображали грузчиков, таскали тяжелые коробки, кричали в зажатые между плечом и щекой телефоны, ругались, не гнушаясь ненормированной лексикой. Ева удивленно разглядывала беспокойные молоденькие лица. Она задержала одну девочку, сломавшую длинный каблук и лихо скинувшую туфли нервным движением ног на ступеньки.
— У вас что, бомбу подложили?
Девочка несколько секунд смотрела, оторопев, в близкое лицо темноволосой женщины — минимум косметики, загоревшие скулы, пухлый упрямый рот и не иначе как линзы — уж очень неестественный цвет глаз. Переступая длинными ступнями в колготках, делала непонятные Еве движения руками, как будто онемела.
— Тревога? — все еще не понимала Ева.
— Старуха, ты что, шибанулась? Полный обвал, стируха и мозгушник. Из какого отдела ты такая бесконтурная? Бочку присмотрела уже?
— Нет еще. — Ева озадаченно потерла указательными пальцами виски. — А что это такое — бочка?
— Тебя что, не стиранули? Ну, уволили тебя или нет?
— Еще не знаю, — пробормотала Ева.
— Митинговать на гальку пойдешь? Ну, на Красную? Наши все идут завтра.
Девочка уходила. Ева посмотрела на валяющиеся туфли, потом побежала за ней.