- Что это они у тебя такие бледные, - отдернул руку Платон. - Прозрачные даже.
- Им надо пищи хорошей, кровушки теплой! - отозвался невидимый ему Гимнаст.
- Может, выпустить их на улицу? - сам себя спросил Платон, и его слегка передернуло. Он представил десятки оотек, развешанных на яблонях, на кустах гортензий, на жасминовом дереве...
- Сколько их? - громко спросил он.
- Я насчитал двести шестьдесят три, потом сбился. Они как посыпались!..
- А мне говорили - сто двадцать восемь... Гимнаст! Пойдем со мной.
- Платоша, я занят. Потом, - отозвался невидимый Гимнаст.
- Нам нужно поговорить. Сейчас!
- Не кричи здесь, - он вдруг вынырнул откуда-то снизу. - Они криков не любят. Начинают крылышками шуршать. Я тут без тебя пересадил шестнадцать кустов бордовых роз. На клумбу с "Девочкой". И еще хочу показать бордюрную травку, хорошо прижилась.
- Потом, потом... - Платон спешил к дому.
- Ты же не любишь, когда в одном месте много роз одного цвета, - задержал его Гимнаст.
Платон остановился и осмотрел статую - изрядно облезлую небольшую бронзовую фигурку девочки, сидящей на коленях в раскрытых лепестках бронзового цветка. В слабых струях сделанного Гимнастом фонтанчика "Девочка" казалась несчастным застигнутым дождем и оттого скорчившимся ребенком. Вокруг нее на круглой клумбе жирели свекольного цвета розы.
- Хороши!.. - вздохнул Платон. - А это что? - наклонившись, он поднял из-под розового куста каменную фигурку лягушки, так мастерски выполненную, что ему тут же захотелось иметь такую на своем письменном столе. - Еще одна? - Он показал пальцем на другую каменную лягушку, лежавшую неподалеку.
- Это мое, - твердо заявил Гимнаст. - Это будет тут лежать.
- Как хочешь, - Платон с сожалением выпустил из ладони удобно поместившуюся в нее тяжелую и почему-то теплую лягушку.
Гимнаст, проследив за ним, наклонился и слегка развернул каменную фигурку в одном ему известном направлении. Платон улыбнулся про себя, отметив, что его садовник, похоже, стал настоящим язычником.
Осмотрев дом, Платон понял, что досада и раздражение после сказанных Птахом слов прошли. В доме царили абсолютная чистота и порядок. В прихожей и в столовой стояли в вазах свежие розы - разных оттенков, полураскрывшиеся - как любил Платон. На террасе появились новые циновки приятного цвета гречишного меда и в тон к ним - два кресла-качалки дорогого исполнения.
- Это я тут вот... позволил себе прикупить. Были деньги, вот я и позволил.
Гимнаст уже давно сам вел переписку с ценителями роз, сам продавал редкие кусты и даже иногда вывозил в Питер по ведру роз на продажу, объясняя это жалостью к пропадающей красоте - для хорошего развития куста распустившиеся цветы нужно срезать не позже чем через два-три дня. Платон только благодарственно кивнул, не зная, как начать разговор.