Он немного опоздал. Омоновцы были уже в коридоре. Вениамин лежал на полу, закрыв голову руками. Аврора сидела там же и похрапывала. В живот появившегося в дверях Платона уткнулось дуло автомата.
- Сигнализация! -. простонал он, хватаясь за голову.
Двести долларов.
- Ты чего столько отвалил? - удивился поднявшийся с пола Вениамин. - Они же один раз приехали.
Платон в ответ потряс выпрошенными у служивых наручниками.
Они посмотрели на спящую Аврору. Потом Платон просительно и жалобно глянул на Веню.
- Нет, Тони, - покачал тот головой, отступая. - Это твоя заморочка, ты с нею и разбирайся. Я ее к себе в комнату не возьму. Боюсь, зашибу ненароком. Я еще не отошел.
И хотя Веня настаивал, что лучше не оставлять кошелку без присмотра даже в наручниках, Платон перетащил и пристегнул Аврору к трубе батареи в кухне. Он положил на пол плед, чтобы ей было не совсем уныло лежать. Потом принес рулетку, измерил расстояние от батареи до диванчика и ушел к себе совершенно успокоенный: если она оклемается и захочет лечь на диван, расстояние вполне допустимое, чтобы устроиться с вытянутой пристегнутой рукой.
Вернувшись в спальню, Платон не смог сразу забраться под одеяло - его слегка трясло, лоб был потный. Он походил туда-сюда по комнате, посмотрел на часы. Половина восьмого... На этот раз процесс залезания под пуховое одеяло был значительно ускорен. Но заснуть Платон долго не мог - прислушивался и сильно иногда жмурился, прогоняя видение Авроры, пробравшейся к молодым с выдернутой из стены батареей и размахивающей ею над головой. Потом наступил наконец блаженный миг перехода от реальности к условному отображению жизни - Платон задремал и уже начал было поворачиваться на правый бок... Но ноге что-то мешало, сквозь сон он удивился - что там может лежать?.. А когда проснулся, понял, что там, в ногах, копошится кто-то живой.
Как в кошмаре, он сел и осторожно потянул на себя одеяло, стараясь не анализировать ощущения своей правой ноги, на которой явно лежал кто-то теплый и живой.
Одеяло медленно ползло вверх, открывая сначала ворох чего-то белого и кружевного, а потом - голову и полные розовые локотки в оборках кружев.
- Платон Матвеевич, не тяните на себя одеяло, - спокойно попросила Илиса и тоже села.
Поскольку Платон только замычал с отчаянием глухонемого, она ухватила ручкой край одеяла и на-.тянула его на себя, укладываясь.
Сидя Платону было думать совсем невмоготу. Он упал в подушки, уставившись в потолок.
- Можно я сниму ваши носки? - попросила Илиса.
- Нельзя! - категорично выпалил Платон.