- А меня поразили те двое. И кто они были? - задумала старушка.
- Ах, те солдаты? - сообразила Пиркко. - Скорее всего, дезертиры.
За обедом Пиркко рассказала Мартти, как после гибели Тайсто к ним однажды пришли двое солдат в шинелях.
Все работали в поле. Мать была дома одна. Солдаты попросили есть и стали вдруг внушать ей: какие дураки все, кто умирает на фронте за господ, кто защищает их собственность и счета в банке.
- Вечером мама пересказала мне их беседу, и у меня в глазах потемнело от страха. Я бы не стала их слушать, но мать - человек добрый и мягкий, она им ничего не ответила, хотя смерть Тайсто была для нее словно свежая незатянувшаяся рана: только что прислали с фронта его книги и бумажник. Он и на фронте читал и учился. Бумажник взял на память Юсси.
- Я видел этот бумажник, - сказал Мартти.
- Тайсто погиб за родину. Если б ты знал его, ты поверил бы в это. После ранения ему разрешили не возвращаться на передовую, а он сам попросился, потому что там остались его товарищи.
- Наверное, они сражались за свое общее дело и погибли смертью героев, - твердо сказал Мартти. - У тех солдат было с собой оружие?
- Мать не заметила.
- Возможно, они спрятали его в лесу, - догадался Мартти.
- Наверное, они бы не стали говорить так, если б знали о гибели Тайсто, но мама постеснялась даже это им сказать.
- В то время почти все солдаты думали так, я помню, - сказал Мартти. Даже хозяева и прочий народ - те, что сейчас утверждают прямо противоположное. Тогда все устали от войны, всем было безразлично. Тем не менее те, у кого имелась собственность, сохранили ее. Банковские-то денежки потекли в карманы капиталистов. Видишь ли, деньги из банка не исчезли. Они их раздали в кредит собственникам, которые вложили деньги в дело. Капитал остался, таким образом, у них.
- Не заводись, - остановила Пиркко.
- К ним же попадают и наши денежки, поверь мне.
- Меня сейчас волнует совсем другое, - нервно сказала
Пиркко. - И ты это отлично знаешь.
Пиркко украдкой смахнула слезу. Она ходила в комнату матери, чтобы убрать посуду, и на нее произвело тяжелое впечатление, что та ела не за столом, а на табуретке. И разговор получился странный.
- Ты что, беременна? - спросила мать.
- Конечно нет. Господи, вы меня напугали! Отчего вы так решили?
- Просто показалось.
- Мне давно хотелось вас спросить. Я, наверное, и в детстве была толстой?
- Да, была.
- А мои дети такие худые. Наверное, оттого, что в доме вечно нервотрепка.
- В каждом доме свои мыши, - сказала мать.
- Вы ни капельки не изменились, - вздохнула Пиркко.