И вдруг она увидела, как идет по прямой длинной дороге через безлюдные торфяники. Во сне темнота не имела никакого значения. Она смотрела прямо перед собой и шла, шла… Нигде не было ни огонька, ни звезды. По дороге она никого не встретила. Кругом не было ни души, кроме Сисели Хатауэй — Сисели Эвелин Хатауэй. Что-то коснулось ее лица, и она поняла, что это фата, только во сне она показалась ей очень пышной. Фата взметнулась и снова опустилась ей на лицо пышными складками. Ей надо было сказать: «Я, Сисели Эвелин, беру в мужья тебя, Эдварда Гранта, отныне и навеки», но фата душила ее. Она не могла выговорить ни слова.
Сисели проснулась в холодном поту на рассвете, в сером свете холодной спальни. Отбросив от лица простыню, она повернулась на бок и снова уснула.
Когда она проснулась, в комнате было уже светло. Выяснилось, что Грант ушел.
— Наспех проглотил завтрак и покинул дом.
Сисели села на постели и недовольно уставилась на миссис Бартон в темно-синем платье в мелкую белую крапинку.
— А он знает, что я здесь?
Миссис Бартон покачала головой.
— Если вы не говорили ему, то нет, — и она подошла к корзинке, стоящей в углу. — Я думала, Брамбл услышит его шаги и разбудит вас лаем.
Сисели сжалась, растерявшись и похолодев.
— Нет, он не любит рано вставать, — пробормотала она. — Но сейчас ему уже пора на прогулку. Вы не выпустите его?
Она оделась, позавтракала и занялась домашней работой. Утро тянулось бесконечно долго, напоминая кошмарный сон.
Позвонила Моника Эбботт: с одной стороны, ей не терпелось выслушать объяснения, с другой — она помнила про Мэгги Белл.
— Дорогая, ты уехала так внезапно! Надеюсь, ты хорошо выспалась? Должно быть, все постели отсырели.
Маму вечно заботили только постели.
— Не упоминай об этом в присутствии миссис Бартон, — сказала Сисели. — Вчера она весь день сушила мою постель у огня.
— Сисели…
До сих пор голос Сисели звучал спокойно, теперь же стал отчужденным.
— Ты звонишь по делу? Если нет, давай закончим разговор — у меня полно работы.
Моника сдержанно отозвалась:
— Нет-нет, просто я… — не договорив, она повесила трубку.
Сисели раздраженно вздохнула. Почему близкие люди не могут оставить ее в покое? Она снова занялась домашней работой, привела в порядок гостиную, которой не пользовались с тех пор, как она уехала к родителям. Обстановка гостиной и шторы в стиле времен молодости миссис Бартон нагоняли на Сисели тоску и напоминали ей морг. Впрочем, в морге она никогда не бывала, но все равно в этой комнате ее охватывала тоска. Словом, дел было немало.