Рета задумалась, но не нашла никаких причин, по которым следует придержать язык. Она сказала:
— Он спросил, не знаю ли я, в чем состояло соглашение между тобой и его матерью по поводу Гейт-хауса.
— И что ты сказала?
— Что я не знаю.
Катерина часто задышала.
— А еще?
— Он спросил про мебель.
— Что про мебель?
— Она тебе одолжена или подарена?
— И что ты сказала на это?
— То же, что и раньше, — я не знаю.
Катерина возбужденно сжала руки.
— Тетя Милдред отдала мне эту мебель, ты знаешь, что отдала, я тебе сто раз объясняла! Почему ты так не сказала?
— Потому что твои слова — не доказательство, — резко бросила Рета.
— Ты хочешь сказать, что не веришь мне… Если я говорю, что отдала, значит она и вправду отдала.
— Нет, я не это хочу сказать. Я имею в виду то, что говорю: твои слова — не доказательство.
— Какое еще доказательство тебе нужно!
До чего это похоже на Катерину — устраивать сцены из ничего! Уже не в первый раз Рета задумалась, чего же стоит старая дружба? Но если знаешь кого-то всю жизнь, и вообще живешь практически дверь в дверь со всей деревней, тебе ничего не остается, как обуздывать свой темперамент. Она сказала по возможности холодно:
— Это не мне нужно, а Джеймсу. Он хочет найти доказательство намерений его матери и спрашивал, не говорила ли она мне чего-нибудь.
— И что ты ответила? — сердито выпалила Катерина.
— Я сказала, что твоя мать говорила мне: «Я пускаю Катерину жить в Гейт-хаус. Я ей сказала, что она может жить в двух комнатах нижнего этажа, и полагаю, мне придется дать ей кое-что из мебели».
— Ну вот! Видишь? Что он на это сказал?
— Что это ничего не значит, — сухо ответила Рета.
— Ох! — Это был возглас ярости, за ним последовало короткое: — Это совершенно возмутительно!
Они были в центре Грина на узкой тропе. Рета остановилась.
— Катерина, разве ты не видишь, что нельзя так принимать Джеймса? Признай, что он вернулся. Он смотрит на это как на деловую передачу владения…
Катерина взвизгнула:
— Конечно, ты за него! Все это знают!
Рита вскипела, но сдержалась.
— Я не за него, я просто объясняю тебе, как он смотрит на вещи. Сопротивление всегда его только ожесточало. Хотя он очень изменился… Самое лучшее, что ты можешь сделать, — это выложить карты на стол и сказать всю правду.
— А ты думаешь, то, что я ему говорю, — ложь?
— Да нечто среднее, — откровенно сказала Рета.
— Как ты смеешь! — Катерина быстро пошла вперед.
Рета догнала ее.
— Ты сама меня спросила! Послушай, Катерина, какой смысл так продолжать? Ты знаешь, и я знаю, какая была тетя Милдред, — более того, Джеймс тоже знает. У нее были приступы деловой активности, но чаще всего она хотела, чтобы ее не беспокоили. Она была деспотом до кончиков ногтей и непостоянна, как флюгер. Если она тебе что-то давала, то в этот день считала это подарком, а на следующий уже не считала, или вообще об этом не задумывалась. Хочешь знать, что я думаю: я не верю в то, что она имела в виду отдать тебе эти вещи, среди которых есть очень ценные. Но Джеймсу я об этом не сказала.