Я дважды пытался выяснить все подробнее, сперва у Дерека Бердона, потом у Кандиды, но она не захотела обсуждать это по телефону.
Мисс Силвер одобрительно кивнула — похвальное благоразумие.
— Всегда лучше недосказать, чем сказать лишнее.
Впервые мисс Силвер увидела Кандиду Сейл во время приема в доме настоятеля, она стояла на другом конце гостиной. Тогда ее глаза сияли, а на лице играл румянец.
Потом они оказались рядом, это когда мисс Оливия и мисс Кара подвели девушку к Луизе Арнольд, и мисс Силвер так приятно было услышать ее свежий голосок и теплые слова Луизы в адрес той Кандиды, в честь которой ее назвали.
Тогда мисс Силвер весь вечер любовалась этой прелестной девушкой. Сейчас на Кандиде было черное платье, которое она уже носила в знак траура по Барбаре. Яркий румянец поблек, в синих глазах застыло напряжение — на нее больно было смотреть. Но держалась она достойно — сказывалось воспитание: она поблагодарила мисс Силвер за то, что та приехала, и должным образом поприветствовала гостью, так что этикет был соблюден.
К великой ее радости, кровать была вполне современной и к тому же согретой двумя грелками. Маленький электрокамин был включен на полную мощность. Опыт пребывания в сельских домах не позволял ей надеяться на подобную роскошь и приготовившись к отсутствию современного комфорта, она была весьма рада обнаружить, что с этим тут никаких проблем.
Вечер шел своим чередом — как все вечера. Ужин приготовила Анна. Разговор, в основном, поддерживали мисс Силвер и Дерек Бердон. Стивен вернулся в Ретли, и мисс Силвер мысленно поаплодировала его благоразумию. Может, теперь Андерхилл и принадлежал Кандиде, но ни он, ни она не думали об этом очевидном факте. Прежде, при сестрах Беневент, его сюда не приглашали, тактичный и воспитанный человек не мог позволить себе воспользоваться трагическим стечением обстоятельств и ворваться в дом.
Позднее мисс Силвер удалось поговорить с Анной Росси и Дереком Бердоном, оба были очень рады выговориться.
Для Анны с ее постоянно распухшим лицом и красными от слез глазами было настоящим облегчением выплеснуть все, что она знала. Здесь не было ни мисс Оливии, чтобы ее одернуть, ни Джозефа, который мог унизить ее одним только взглядом, заставляющим ее тут же умолкнуть, и как обычно процедить: «Ты слишком много болтаешь, Анна». В конце концов, язык нам дан для того, чтобы говорить и, когда в доме жуть что случилось, что еще можно сделать, как дать волю слезам и словам? А если молчать и не поплакать хорошенько, сердце будто высыхает, и вы становитесь точно мертвец. Когда Анна излагала гостье свои представления о том, как нужно мыкать горе, очищающие слезы хлынули неудержимым потоком. Эта маленькая хрупкая леди так ей сочувствовала… И ведь не сочла за труд приехать в Андерхилл, чтобы заботиться о мисс Кандиде.