– Я лучше чай буду!
– Заметано!
Они заехали в венскую кондитерскую.
– Если все будет нормально, может быть, на Новый год мы втроем махнем в Вену, вот там пирожные – с ума сойти!
– Ты любишь пирожные? Разве мужчины любят пирожные?
– Почему же нет? Они ведь такие вкусные! Я всегда любил сладкое.
– А какие твои самые-самые любимые пирожные?
Михаил Петрович задумался.
– Наверное, обсыпные эклеры, я их с детства обожаю.
– Ой, правда? Я тоже больше всего люблю обсыпные эклеры! Со сливочным кремом?
– Естественно, со сливочным. Я один раз купил, а крем оказался из взбитых белков с вареньем, такая пакость!
– Миша, а можно я тебя спрошу..
– Спрашивай!
– Миша, у тебя есть мама?
– Есть.
– Как ее зовут?
– Татьяна Григорьевна. А что?
– А почему ты нас с ней не знакомишь?
– Да ни почему, просто времени не было. Я обязательно вас познакомлю и с мамой и с сестрой, просто в самые ближайшие дни! Уверен, вы найдете общий язык. Ты совершенно правильно задал вопрос, приятель. А еще вопросы есть?
– Ага!
– Валяй!
– Можно я тебя буду папой звать? – хриплым от волнения голосом произнес Мишка и выжидательно уставился на старшего тезку.
У Михаила Петровича от умиления защипало в носу.
– Разумеется! Разумеется, можно, малыш! Но только все-таки надо спросить у мамы…
– У мамы? Зачем? Это же наше с тобой дело.
– Оно, конечно, так, но…
– Какое может быть «но»?
– Видишь ли, у тебя ведь был родной папа, мама его любила, и ей может быть неприятно…
– Нет, ей не может быть неприятно!
– Почему ты так считаешь?
– Потому что теперь она любит нас, тебя и меня, и ей, наоборот, будет приятно, что у меня есть папа и этот папа – ты… А моего папу я совсем-совсем не помню, я даже карточки его никогда не видел, у мамы ни одной не осталось… И вообще, она не любит про него говорить…
– Наверное, ей до сих пор больно…
– Нет, теперь уже не должно быть больно, теперь она тебя любит.
– В логике тебе не откажешь, – улыбнулся Михаил Петрович. – Что ж, сынок, теперь я твой папа, с этим не поспоришь!
Черт побери, просто сцена из какого-то слюнявого фильма, но в жизни и впрямь пробирает до слез… Он посмотрел в глаза мальчику, в них читался такой восторг и такая любовь, что он не удержался, обнял Мишку, прижал к себе и сглотнул подступивший к горлу комок.
Когда же они сели в машину, Мишка сказал:
– Папа, знаешь, я, наверное, объелся пирожными.
– Живот болит? Или тошнит?
– Нет, просто я сейчас съел бы соленый огурчик.
– Мишка, друг! – пришел в восторг Михаил Петрович. – Я и сам думаю, где бы огурчик раздобыть!
Может, заедем на рынок, а?
– Давай!
Они ходили вдвоем по рынку и пробовали огурцы.