– Верочка, я просто закрутилась. Как там дела в Москве? Меня вчера не было, когда Котя звонил.
– Да там, насколько я понимаю, было больше перепугу. То есть Федор, конечно, пострадал, у него двойной перелом ноги, но жизни ничто не угрожает, вполне могли бы обойтись и без Коти, просто Наденька, видно, очень растерялась.
– Вера, вот тут дочка моя, дуреха, стесняется сама вам звонить, так что передаю ей трубку. А впрочем, знаете что, я, пожалуй, тоже с ней к вам подъеду, можно?
– Кира, что за вопрос!
– Тогда, может, сразу договоримся на понедельник?
Раньше у нас не получится, а в понедельник Даша кончает работу в четыре и мы вместе к вам приедем.
– Чудесно, буду ждать, испеку пирог, только не обманите старуху!
Почему я назначила эту поездку на понедельник?
Чтобы не было времени тосковать по Марату? А разве я собираюсь по нему тосковать? Я ведь стала такая умная, рассудительная – и опять буду тосковать по Марату, как втайне тосковала двадцать лет? Как это скучно… Надо бы позвонить Коте, подумала я, и тут же подошла к телефону. Но его не оказалось дома, и к лучшему, мне трудно было бы сейчас говорить с ним.
В четверг в середине дня Марат куда-то исчез, вероятно ездил заказывать столик на вечер.
Дашка, прибежав с работы, затараторила:
– Мамуля, как ты думаешь, в чем мне пойти – в розовом платье или в костюме?
– Разумеется, в розовом платье, папа тебе его специально купил, и он обидится, если ты наденешь что-нибудь другое.
– Но ведь костюм тоже папа мне купил!
– Детка, по-моему, этот костюм скорее для другого случая, а тут день рождения, платье как-то уместнее.
– Ты считаешь?
– Да.
Дети были званы к семи часам, Марат должен был отвезти их, а потом заехать за мной, И вот мы уже входим в дорогой загородный ресторан на берегу моря. Нас проводят к столику на двоих, стоящему на открытой террасе у балюстрады. Вечер теплый, на столике цветы и свечи в стеклянных колпаках. Народу немного, все в высшей степени шикарно. Впрочем, и я в своем зеленом платье чувствую себя почти королевой.
Когда мы сели, я рассмеялась.
– Чему ты смеешься?
– Знаешь, у нас с тобой все происходит, как в плохом романе. Та давняя встреча на балу, потом Иерусалим, дочь, о которой ты не знал, и вот теперь прощальный ужин в шикарном ресторане. Я такое разве что в кино видела.
– Это потому, что ты обозначила только вехи, а то, что между ними, – проза, серые, скучные будни. Я говорю о себе, у тебя жизнь совсем другая, вы, люди искусства…
– Марат, ради Бога…
– Я знаю только одно и только об одном могу сейчас думать – как мы будем жить вместе. Я прекрасно представляю себе, что поднимется дома, когда я скажу обо всем, и вполне понимаю, что не выйду из этого боя невредимым, но цель того стоит. Пусть даже этот бой сократит мои дни, но, ей-богу, лучше прожить два-три года с тобой, чем влачить убогое существование еще лет десять. И я не желаю ничего слушать о прощальном ужине, он вовсе не прощальный, будем считать этот ужин нашей помолвкой!