– Кира, а ты не хочешь искупаться? Сейчас, вечером, такая приятная вода.
– Но где? На набережной сейчас прорва народу!
– Нет, поедем за город, найдем пляж потише и искупаемся! Или просто погуляем вдоль моря, но купальник ты все-таки возьми.
– Мама, захвати еще теплую кофту, а то после купания может быть холодно!
– Какая чудесная у нас с тобой девочка, – сказал Марат, когда мы уже сели в машину. – Сейчас половина восьмого, давай рванем в Нетанию, там чудные пляжи, искупаемся, а потом посидим где-нибудь в кафе.
– С удовольствием!
– Какая ты сегодня покладистая!
Я усмехнулась и украдкой расстегнула пуговичку на юбке, чтобы видна была коленка.
– Марат, а ты ведь пил, ничего?
– Ерунда, что я там выпил! К тому же меня практически никогда не останавливают. Я ас!
Доехав до Нетании, мы выбрали почти совсем пустой пляж. Начинало смеркаться, было тепло, море чуть волновалось. Почему-то и здесь, как в Тель-Авиве, на пляже не было кабинок для переодевания.
– Марат, выйди, я переоденусь в машине.
Он покорно вылез. Я надела купальник и юбку.
Когда я вылезла из машины, Марат смотрел на меня горящими жадными глазами.
– А ты будешь купаться? – спросила я.
– Конечно!
Мы долго плавали, наслаждаясь удивительно теплой водой, и дурачились, как молодые.
– Хватит, милая, пора вылезать, у тебя волосы совсем промокли, ты можешь простудиться, ночи еще прохладные, идем!
Мы вышли из воды. Марат набросил мне на «плечи полотенце.
– Ну вот, конечно, ты уже вся дрожишь! Какой дурак!
Он стал заботливо вытирать меня и вдруг прижал к себе на мгновение и тут же оттолкнул.
– Нет, не могу, я сойду с ума! Я так хочу тебя, что…
– Марат…
– Не надо, не смотри на меня так, мне начинает казаться…
– Марат…
– Идем скорей!
– Куда?
– В машину!
Ах, не все ли равно, в машину так в машину, лишь бы быть с ним, обнимать, целовать его. Но не тут-то было. На стоянке кишмя кишел народ.
– Поедем ко мне, – хрипло прошептал Марат.
Между тем уже почти стемнело. Он гнал машину по шоссе и вдруг резко свернул в сторону, на какую-то узкую дорогу, проехал немного и затормозил.
– Bce! – выдохнул он. – Больше не могу, черт с ними, с израильтянами, иди ко мне скорей, моя любимая!
Все, что двадцать лет мы оба так или иначе загоняли вглубь, от чего пытались избавиться, вырвалось наружу.
Боже мой, как же я жила двадцать лет без этих поцелуев, этих прикосновений… Мои предположения о его возможной несостоятельности не оправдались, и я с упоением отдалась ему в машине на каком-то израильском проселке. Ну и коленца откалывает судьба!
Меж тем уже совсем стемнело. И к лучшему. Воображаю, в каком мы были виде – в песке, в поту, да и одежонка наша, надо думать, пострадала во время любовных игр, не до нее нам было.