Почти у своего лица она увидела искаженное дикой злобой подергивающееся лицо Ролло. И моментально заслонилась, прикрыв глаза. Вернее, маленький шрам на скуле.
Ролло, тяжело дыша, наконец отпустил ее. Вокруг толпились люди, наблюдая, как конунг наказывал жену. При свете огней, обнаженный, огромный, он казался ей особенно ужасным. Слышны были визги Лив, кричавшей, что Эмма устроила пожар, что она хотела их сжечь.
Эмма спрятала лицо в ладони. Потом резко подняла голову.
— Будь ты проклят, Ру! Я ненавижу тебя! Будь ты проклят!
Она боялась его невероятно, но и была безумна от гнева. Сжала кулачки, словно готовилась вновь кинуться на него. Но он не обратил внимания, отвернулся на свет огня. Кто-то подал ему накидку, он резко запахнулся в нее. Вокруг суетились люди, тащили ведра с водой, шумели.
— Она хотела сжечь мою виллу! — кричал Гаук, метался, то отдавая распоряжения, то вдруг кинулся к Эмме так, словно собирался тоже ударить ее. Ролло резко остановил его, оттолкнул.
— Ты мне изменил! — кричала Эмма, не замечая гнева Гаука, не замечая ничего вокруг.
— Вполне заслуженно, — огрызнулся Ролло. — Я мужчина, а у меня жена — шлюха. И я могу спать с любой женщиной, какую пожелаю.
— Я убью тебя!
Он лишь смотрел на нее. Вокруг столпились люди Ролло. Кого эта сцена забавляла, кто был мрачен. Их спокойствие составляло странный контраст с тушившими пожар челядинцами ярла. Они ждали, что же предпримет их конунг по отношению к жене. Но он не двигался. И Эмма, несмотря на всю свою ярость, испугалась его спокойствия. Когда он не давал выхода своему гневу, он становился бесчеловечен. Когда-то с таким же спокойным лицом он отдал ее своим воинам после набега на монастырь, где она выросла. И сейчас, глядя на него, она стала дрожать от страха и ярости.
Ролло перевел дыхание.
— Убирайся. — Он сплюнул. — Езжай в Руан, жди моих распоряжений.
— Ты изменил мне, — повторял она, как в бреду, — ты назвал меня своей женой, и я не желаю делить тебя с другой женщиной.
Но он уже ушел. Стало темнее, так как пожар удалось потушить, лишь едкий белесый дым плыл в воздухе, но Эмме стало казаться, что она попала в их языческую, туманную Хель. Как суровы и злорадны были лица северян, что с трудом различались во мраке. И как сильно болело у нее сердце… Наверное, сердце. Она слышала, , что оно может болеть.
— Тебе лучше и впрямь уехать, огненноглазая, — сказал где-то рядом голос Бьерна, но сам он уже отошел, затерявшись среди дыма, мрака и других теней.
Где-то там был и Ролло. И Лив…
У Эммы вдруг прошла вся ее ярость. Ей стало страшно. Захотелось найти Ролло и извиниться. Да, да. Она ;больше не думала о своей ревности и гневе. Знала; викинги имеют право изгнать жену, за которой водился такой проступок, как попытка убийства.