Где-то внизу хлопнула дверь. Профессор взглянул на часы. Скоро семь. Самое время встать и покончить с этим делом раз и навсегда. Хотя бы для того, чтобы завтра не видеть на столе голубой конверт.
Улица встретила его вечерним холодом и мелким моросящим дождем. Но он даже не застегнул плаща: идти было недалеко.
Через пять минут профессор вошел в подъезд, над которым висела большая белая вывеска: АМБУЛАТОРИЯ, без труда отыскал на втором этаже дверь, облепленную целой коллекцией визитных карточек, и трижды нажал кнопку звонка. Звякнула дверная цепочка, в узкой щели блеснули маленькие недоверчивые глазки. Цепочка тут же упала.
Бельский, человек и без того мелковатый, казался еще меньше в чересчур просторном потертом пиджаке и неглаженых брюках. Скривившееся в улыбке лицо было удивительно знакомо профессору.
По коридору, заставленному сундуками и ящиками, они прошли в комнату с высоким, как обычно в старых домах, потолком. Ночник скупо освещал узкую кровать, стеллаж с книгами, два стола и кресло. Неудобно размещенные и заставленные чем попало, они, казалось, вели между собой нескончаемый бой за пространство в центре комнаты. Рядом с кухонной утварью валялись кипы исписанной бумаги. Книги - к ним профессор был особенно неравнодушен чувствовали себя на полу так же привычно, как и на стеллаже. Судя по толстому слою пыли на переплетах, их не открывали месяцами.
Хозяин быстрым движением сбросил с кресла кипу газет, а сам примостился на краю кровати.
Профессор присел с такой осторожностью, словно опасался, что кресло рухнет. Если б он мог придумать подходящий предлог, то немедленно выбрался бы отсюда.
- Ну-с, в чем дело? - сухо спросил он, лишь бы скорее начать неизбежный разговор.
- Простите, вы меня не помните? - хозяин явно волновался. - Хотя, пожалуй, нет, откуда же вам помнить всех сотрудников. Я был одним из них... Недолго. Всего несколько месяцев. Меня уволили; я, кажется, не подошел...
Профессор вспомнил. В памяти всплыло даже заседание ученого совета, на котором спорили о нем, Вольском. Это был своего рода феномен. Он буквально замучил всех рассуждениями о методах выплавки вольфрама или новых типах ракетного топлива, но не умел решить системы уравнений с двумя неизвестными. Заставить его интересоваться делами собственной лаборатории не удавалось никому. Трудно было понять, как он вообще попал в институт. Через полгода его пришлось уволить.
- Это было двенадцать лет назад, пан профессор, - Вольский говорил все свободнее. - А сейчас вот уже два месяца я размышляю над своим необычным открытием. Хотел даже отказаться от работы. После того как меня... м-да, после этого я устроился на одном заводике. Но теперь, когда у меня такая возможность... Простите, но об этом посещении никто не знает? Видите ли, теперь всюду охотятся на изобретателей. Такое время. Человек ищет, работает, а потом словно из-под земли появляются сотни соавторов. Поди установи, кто начал...