- Аэростат поднят на высоту пятьсот метров, - сообщила радиостанция наблюдения.
- Вас понял, вижу, - ответил по радио Нестеренко, - прохожу южнее его, в западном направлении.
Летчики разогнали скорость до предельной. Деревни, озера, шоссейные дороги и другие наземные ориентиры мелькали под плоскостью с такой быстротой, что Алексей просто не смог бы их опознать, если бы заранее не изучил по карте.
На миг внизу блеснула река Великая, отделявшая наши войска от противника. На смельчаков обрушился град зенитных снарядов. Но рвались они далеко позади и значительно выше самолетов.
Через правое плечо Нестеренко посмотрел назад: "колбаса" осталась справа и позади. Еще немного - и можно будет выходить на цель. Как бы проверяя самого себя, Алексей вдруг спросил Иванова:
- Как думаешь, Юра, не пора?
- Хоть я совсем и ослеп от солнца, - ответил он, - но, думаю, километров пять еще надо протянуть...
- Правильно думаешь, - согласился со своим ведомым командир.
Когда аэростат стал уже еле заметным, Нестеренко подал команду:
- Разворот вправо на сто восемьдесят!
Со скоростью 460-480 километров истребители молниеносно развернулись и взяли курс на цель. Они настолько прижались к земле, что ехавшие по дороге фашисты в панике соскакивали с автомашин и разбегались в стороны.
Нестеренко на миг поднял глаза: впереди, словно детский шарик, покачивался аэростат. Еще минута-другая - и перед глазами всплыла деревушка с десятком разбросанных домов. Это был рубеж перехода в набор высоты под углом тридцать - сорок градусов.
- Приготовиться! - крикнул по радио Нестеренко.
- Есть, приготовиться! - принял команду Иванов.
Над самой деревней истребители так резко взмыли ввысь, что противник не успел даже выстрелить, а наши соколы открыли огонь из пушек с дистанции шестисот - восьмисот метров. "Колбаса" вспыхнула и через несколько мгновений превратилась в серое облако дыма. Когда остатки ее оболочки вместе с тросом плюхнулись на землю, фашисты опомнились и открыли шквальный огонь. Но было уже слишком поздно - истребители неудержимо неслись к своему аэродрому. Как только радиостанция наблюдения передала по радио благодарность наземного командования за отличное выполнение боевого задания, напряжение у Нестеренко вдруг спало, он сразу почувствовал запах спирта, смешанного с глицерином.
- На самолете перебита гидросистема. Заело шасси. Буду садиться на фюзеляж, - передал он на землю.
Подлетев к аэродрому, Алексей снова попытался выпустить шасси, но безуспешно.
- Сажусь на фюзеляж, - твердо решил Нестеренко.