Психологическая усталость ломала людей, как палку об колено, но живучесть директоров, конечно, была очень высокой. Антон же рассказал мне, как погорел еще один из их когорты - на своей патологической жадности. У него хватало ума сдерживать себя заграницей, но дома он уже не знал удержу, и дело кончилось тем, что он отказал в обещанных ранее деньгах собственному сыну, да на его свадьбе и в тот момент, когда надо было расплачиваться за ресторан. Кончилось дракой отца и сына, скандалом и письмом на работу. И присел бывший директор на должность простого методиста. Однако комнату директоров посещал по старой памяти.
Когда началась перестройка и вышел антипитейный указ, один из директоров, помешивая чай разогнутой скрепкой, задумчиво поглядел на бывшего и посоветовал ему:
- А ты сходи в партбюро и скажи, что свадьбу ты хотел справить по-новому, без спиртного, вот и нарвался на несознательных родственников невестки.
На следующий день заявление с новой версией свадебного скандала лежало на столе секретаря парторганизации.
Я спросил у Антона, что новенького в Москве. Он задумался на мгновенье, чтобы точнее оценить ситуацию:
- Да все по-старому. По Старой площади. Мода только другая. Гласность, значит ругай в открытую кого попало. Затеяли выборы начальников, а на самом деле счеты сводят друг с другом под эту марку. Пока не перестройка получается, а очередная кампания. Сначала, говорят, будет перестройка, потом перестрелка, потом перекличка. Помню, я в одну латиноамериканскую страну летел и как директор - в первом классе. А было это как раз... как раз... сейчас поймешь когда. И летели со мной в том же самолете посол и его первый советник. Советник, когда Брежнев почил в бозе, на посла донос сочинил, что посол обожал полководца Малой Земли, литературного лауреата и пятикратного Героя, а вот Андропова не жаловал в своих высказываниях. А Андропов взял и помер, и воздвигся на пьедестал закадычный товарищ бровастого орденолюбца Черненко. И посол оказался снова в фаворе. Вот и летели они в одном самолете работать в одном посольстве бок о бок. Ситуация...
Яркая, красочная, фестивальная ярмарка в многоцветии причудливых павильонов и ярко освещенных стендов угасла, как фейерверки "Дивали", разъехались стендисты, начальники разделов и монтажники, а Антон остался завершать расчеты с фирмами и отправлять выставочные грузы. Он часто заезжал ко мне, мы мирно, по-семейному ужинали, гоняли видео. Опять предавались воспоминаниям и говорили о жизни. Он был уже совсем иной, чем в кабинете директора советской экспозиции, не называл меня Валерьяно и не паясничал, а был свободен, как разжавшаяся пружина, жаловался на язву и остеохандроз и мечтал уехать в какую-нибудь тихую страну под крыло знакомого торгпреда, где и досидеть до пенсии, пока не кончится перестройка. Да и подзаработать на старость не мешало.