- Могу, если надо, - сказал десантник, - насчет вооружения рассказать...
Генерал встал и заходил по комнате.
- Про это не надо мне. Ты лучше расскажи: как тебе удалось бежать?
Подспудная мысль была - дать парню шанс выставить и себя в хорошем свете. И смутно чувствовалось, что тем самым он участвует в игре, навязанной присутствием Светлоокова. А всякую игру они выигрывают заранее.
- Да ничего особенного, - сказал десантник, - не держали. Десять дней я у них пробыл, "карантин" прошел, как они говорят, ну, спросили: "Не надумал с нами остаться?" А когда сказал, что нет, братцы, не надумаю никогда, не спрашивали больше. Попросил автомат вернуть - вернули, только диск дали пустой: "Вдруг ты еще по нам пальнешь". И на прощанье сказали: "Встретимся в бою - не жалуйся". - Он помолчал, вспоминая что-то, и добавил: - У меня впечатление, товарищ командующий, что драться они будут как звери, а на свою судьбу - рукой махнули... Никакого просвета впереди, и ни к чему душа не лежит, кроме водки. И - крови. Песня у них есть боевая, вроде гимна: "За землю, за волю, за лучшую долю берет винтовку народ трудовой..." А поют печально, чуть не со слезами...
- За сердце берет, правда? - вставил Светлооков. - Я вижу, грустное было расставание.
Десантник посмотрел на него долгим взглядом и сказал, с горечью и обидой:
- Точно, товарищ майор, грустное. Потому что еще сказали они мне: "Зря возвращаешься, тебе дорога назад заказана. Раз ты с нами какое-то время побыл и вообще в плену, веры тебе не будет. И еще радуйся, если проверку пройдешь и дальше воевать пустят". Вот не знаю, правду сказали или нет...
- Я тоже не знаю, - сказал Светлооков. - Не бог я, не царь и не герой. Другие будут решать...
Повисло молчание, которое генерал не знал как прервать. И даже почувствовал облегчение, когда Светлооков спросил:
-- Нужен вам еще пленный, товарищ командующий?
Генерал, отвернувшись и заложив руки за спину, ответил:
- Мне все ясно.
Ему самому было ясно, что никакой иной разговор при третьем невозможен.
Светлооков, не вставая, сказал десантнику:
- Ступай к машине. Скажешь конвойным, я задержусь на пару минут. Видишь, я тебе доверяю, что все будет без эксцессов...
Десантник, поднявшись, вытянул руки по швам и обратился к генералу:
- Разрешите идти, товарищ командующий?
В его голосе ясно звучало: "И вы меня отдадите, не заступитесь?" Генерал, повернувшись, увидел взгляд, устремленный к нему с отчаянием, мольбой, надеждой. Он хотел подойти и пожать руку десантнику и вдруг почувствовал, что не сможет этого сделать при Светлоокове, неведомое что-то сковывает ему руки, точно смирительная рубашка.