И вот наступила минута расставания с кораблем, который стал мне и школой жизни, и родным домом. Напоследок обошел все отсеки, покурил с товарищами на мостике.
Удивительна человеческая натура! Еще вчера тебя огорчали и трудности службы, и казавшаяся подчас чрезмерной требовательность начальников, и невозможность распоряжаться собой, как тебе захочется. А сейчас вдруг понял, что это были лучшие годы, что именно здесь, на корабле, я нашел чудесных друзей, память о которых сохраню до конца дней своих, и всегда буду благодарен командирам, под началом которых мы прошли превосходную школу жизни. И мы, отслужившие срок, расставались с кораблем и товарищами, не скрывая волнения и грусти.
Я вернулся в родную Москву, поступил на завод, женился. Но короткими были покой и счастье. 22 июня 1941 года на страну напал враг. Я, как и многие другие, побежал в военкомат. Там сказали: "Вы оставлены до особого распоряжения".
Только 19 августа мне вручили повестку о мобилизации. На другой день я уже оказался в воинском лагере в одном из подмосковных поселков, куда были собраны многие моряки, призванные из запаса.
Бестолковщина и неразбериха царили в лагере. Нас несколько раз переписывали, разбивали на группы по месту прежней службы, по флотским специальностям, а потом остригли наголо тупыми машинками и одели в красноармейское обмундирование.
В лагере встретил нескольких знакомых по Тихоокеанскому флоту подводников. После переодевания я еле разыскал их в толчее - так меняет форма внешность человека. На всякий случай решили держаться вместе.
Начали нас перегонять из лагеря в лагерь. Думали, что направят под Вязьму, где в то время шли тяжелые бои, а оказались в тыловом городе. Возмущению нашему не было предела. Стали донимать комиссара батальона насчет нашей дальнейшей судьбы. Но тот и сам не знал, что нас ожидает. Утешал: вот, мол, прогоним фашистов, в наши руки вместе с другими трофеями попадут и подводные лодки, тогда-то мы и пригодимся.
Утешение было слабое, тем более что в то горькое время не мы гнали фашистов, а они теснили нашу армию, и бои разгорались на подступах к Москве. Мы каждое утро собирались под динамиком, прибитым на сосне, слушали нерадостные вести с фронтов и ломали голову: куда же нас бросят наконец?
Пока лее нас никуда не бросали, а чтобы занять чем-нибудь, выдавали одну учебную винтовку на отделение, и мы, уже не новички в военном деле, проходили "одиночную подготовку молодого бойца", хотя никак не могли понять, кому нужны в такую суровую годину строевая подготовка и все эти ружейные артикулы.