Встреча с вражеским конвоем произошла в полдень 12 октября. Как мы позже узнали, конвой этот вышел рано утром из норвежского порта Киркенес и вскоре же был атакован гвардейской подводной лодкой "М-171", одержавшей на этот раз свою четырнадцатую победу. Продвигаясь на запад, конвой подвергся ударам советской авиации. До нашей позиции он добрался уже сильно потрепанный.
Мы экономическим ходом двигались на перископной глубине недалеко от мыса Танахорн. Кок Семен Стецюк приготовил обед и собирался уже докладывать об этом в центральный пост, но его опередил акустик Павел Сергеев с более важным сообщением: приближаются шумы многочисленных кораблей. Получив этот доклад, командир подсел к штурманскому столику и начал вымеривать циркулем расстояния на основательно засаленной карте, что-то прикидывая в уме. Все в центральном посту места себе не находили от возбуждения, а командир сидел и размышлял над картой. Наконец он поднялся и спокойно сказал мичману Еремину:
- Объявите торпедную атаку.
- Как объявить: сигналом или голосом?
- Голосом. Незачем излишне шуметь. Все встали по местам. Командир поднял перископ. Вражеские корабли уже хорошо просматривались.
- Аппараты, товсь!
По переговорной трубе мне слышны все команды. Мы превратились в слух. Гребные электромоторы работают с большой нагрузкой, сквозь их гудение трудно уловить забортные шумы. И все же до нас явственно доносятся странные звуки: словно кто-то сильно бьет по воде палкой, а затем с шорохом осыпаются брызги. Позже мы узнали, что это на конвой налетела наша авиация. Взрывы сброшенных бомб, пальба зениток кораблей конвоя сливались в загадочный шум, который мы слышали в своем отсеке.
В переговорной трубе звучит протяжная команда:
- Ап-па-ра-ты...
Перед тем как произнести "Пли!", командир на мгновение поднял перископ, чтобы окончательно уточнить расчеты. Но перископ пришлось спешно опустить: на лодку мчался сторожевик.
В детстве мы - компания маленьких сорванцов - любили ходить к маленькому железнодорожному мостику, перекинутому через грязную канаву. Увидев приближающийся поезд, забирались под мостик, просовывали между шпалами вихрастые головы и с замирающим сердцем смотрели на стремительно надвигающееся стальное чудовище. Самым храбрым признавался тот, кто всех дольше держал голову на уровне рельсов. Поезд проносился над нами со страшным грохотом, обдавая нас жаром и пылью...
Примерно такое ощущение испытал я, когда сторожевик пронесся над нашими головами. В подобные моменты человеку хочется стать как можно меньше, неприметнее. И я почувствовал, что уши мои коснулись вздернутых плеч... Вытянулись лица, сгорбились фигуры и моих товарищей.