— Ой-й! — взвыла Люська, будто только что не орала: «Помогите! Убивают!»
— Что ж теперь будет?!
— А черт его знает… — пробормотал Ветров.
— За что ты его? Из-за меня?!
— Нет, случайно… — ответил Никита, — оступился, а пистолет выстрелил…
— Шутишь, блин? — уже избавляясь от испуга и нервного шока, произнесла Люська. — Знаешь, что с тобой за это сделают? Уй, дура-ак, уй, дура-ак…
— Это ты дура, — рассердился Никита. — Хоть бы сообразила, что говоришь!
Ведь настоящий бандит уже давно бы тебя грохнул, понятно? А после того, что ты сказала, — тут же! Потому что ты — единственный свидетель…
Тут Люська поглядела на него скорее с недоверием, чем со страхом:
— А ты что, ненастоящий?
— Не-ет… — Ветрова даже удивило, что ему такие вопросы задают.
— А пистолет откуда?
— На базаре купил! — проворчал Никита. — Коллекцию собираю.
Он вдруг подумал, что выстрел, наверно, был далеко слышен. Не исключено, что его слышали те милиционеры, что гнались за ним до свалки.
Люська первая высказала то, что было у него в уме:
— Сваливать отсюда надо! Соображаешь? Возьми у этого козла ключ и подгони машину! Водить-то умеешь?
— Умею… — кивнул Никита, отметив, что эта дама, похоже, опять обретает самоуверенность.
Второй раз за сегодняшний день ему приходилось обыскивать труп. Странно, но если на огороде он нервничал, то тут делал все спокойно. Ключи оказались на связке с красивым брелком в форме пластмассового бычка. Должно быть, в честь того, что нынешний 1997-й числился годом Быка по восточному календарю. Кроме ключей от машины, в связке были, видимо, еще ключи от квартиры и даже от сейфа.
Никита все сунул в карман.
Ключи Ветров нашел быстро, в боковом кармане кожаной куртки, застегнутой на «молнию». Само собой, это была не дешевая «косуха» из какого-то сомнительного материала, смахивавшего на дерматин, которую носил сам Никита.
Нет, это была натуральная и очень дорогая кожанка, французского или итальянского пошива. Она оставалась красивой даже несмотря на то, что была измазана в грязи и обрызгана кровью. Отмой — и носи… Никита поймал себя на том, что ему очень хочется снять эту куртку с трупа и напялить на себя… Даже «молнию» раздернул, как-то машинально. Но все-таки сумел подавить эти мародерские инстинкты.
Война вообще-то их здорово провоцирует, и в Грозном немало пацанов помаленьку приучалось шакалить. Прежде всего по части жратвы, типа той колбасы с вареньем. Пьющим-курящим, конечно, не западло было свистнуть бутылку-другую или блок сигарет из разбитого ларька. Если уши или пальцы мерзли, не гнушались вязаную шапку с боевика снять, перчатки или ботинки на меху. Никита чаще всего брал еду и патроны, если чего-то подворачивалось. Потому что и без того, и без другого жить было труднее всего. Но некоторые, конечно, разохотились…