Якушев не прятался. Его встреча с Романом Дмовским и другими польскими национал-демократами упомянута в моем письме Артамонову. Неоднократно Артамоновы и я ужинали с ним в превосходных варшавских ресторанах. Он оказался опытным гастрономом и ценителем тонких вин.
--
В дни этого пребывания московских гостей в столице Польши мне показалось странным желание Якушева побывать в цирке. Артамонова оно тоже смутило. Он попробовал отговорить его от этой затеи, тем более, что Потапов должен был в ней участвовать, но Якушев проявил настойчивость.
Любовь к цирку - сказал он - настолько в нем сильна, что не увидеть варшавского он не может, а риск настолько невелик, благо в Варшаве никто его и Потапова не знает, что беспокоиться не о чем.
Мы неохотно уступили и просидели спектакль в ложе, на виду у всех. По пути в цирк Потапов мельком спросил мою жену, остался ли кто-либо из ее родственников в России. Из всегда соблюдавшейся нами, в этом отношении, осторожности, она ответила отрицательно.
Теперь я думаю, что Якушев захотел побывать в цирке не из любви к нему. Он, вероятно, хотел показать предупрежденным об его приезде тайным советским агентам, что все - с точки зрения чекистов - обстоит благополучно. {34} Удивительным, по нарушению элементарной конспирации, был обед, данный Артамонову и мне начальником русской секции второго отдела генерального штаба, капитаном Михаилом Таликовским. Он пригласил нас в ресторан гостиницы Бристоль - один из лучших в Варшаве. Мы сидели в общем зале втроем польский офицер в военной форме и двое русских эмигрантов.
До 1926 года этот обед был моим единственным контактом с генеральным штабом. Помню, как меня - во время этой встречи с Таликовским, несомненно располагавшим значительными средствами на представительство - удивила его скромность. Далеко не новый мундир был аккуратно заплатан на локте.
Таликовский был поляком, но уроженцем Одессы, свободно говорившим по-русски. Писал он на этом языке правильно, по старой орфографии. Якушев и Артамонов называли его Михаилом Михайловичем.
Сохранилось написанное им 20-го мая 1924 года собственноручное письмо А. К. Артамоновой:
"Многоуважаемая Сударыня!
Честь имею известить Вас, что в ответ на телеграмму, посланную Юрием Александровичем, получен ответ: "В ночь с субботы на воскресенье 24-25 мая будем в окне. Андрей Ев."
Остаюсь с почтением,
Таликовский"
[Image004]
--
Речь шла, очевидно, о шифрованной телеграмме, посланной штабом по просьбе Артамонова своему представителю при польском посольстве в Москве для передачи М.О.Р., и об ответе, полученном этим офицером от Треста.