"Дорогой Сергей Львович - сказано было в нем - Вашу почту № 24 от 17 июня получил исправно и своевременно.
Мы совершенно расстроены событием, которое произошло сегодня утром, а именно: эстонский посланник Бирк, бывший их министром иностранных дел и даже одно время председатель совета министров, так вот этот самый высокопоставленный тип сбежал из миссии, оставив там письмо, а так как он перед тем денно и ночно торчал в Н.К.И.Д. (народном комиссариате иностранных дел) и там о чем-то секретно совещался, то естественно мы страшно тревожимся, не предал ли он нас. Пока мы знаем только то, что он исчез, что получил визы турецкую и французскую, но предал ли нас не знаем и куда он направился тоже не знаем.
Нечего Вам говорить, в каком настроении мы все находимся. Возмутительно то, что мы уже неделю назад предупреждали эстонского военного атташэ и требовали, чтобы он или арестовал или убил посланника, но он не решался и вот в результате наши опасения и подозрения оправдались и нам грозит большая опасность.
Писать больше некогда. Если будем целы, напишу более подробно в следующий раз, а пока крепко жму руку и обнимаю.
Прилагаю корреспонденцию для Бородина. Не откажите срочно переслать.
Ваш А. Рабинович".
--
{86} Никаких собственных воспоминаний о деле Бирка у меня нет, а появившиеся в русской зарубежной, в советской и в иностранной литературе сведения об его судьбе противоречивы. Судить о степени их достоверности я не могу, но перечитывая теперь следующее, полученное мною письмо Якушева - № 25 от 29-го июня - вижу, что он, панически описав исчезновение эстонского посланника, поспешил поставить над этим делом точку, как только узнал от меня о предстоявшем приезде П. Б. Струве в Варшаву.
"Дорогой Сергей Львович - написал Якушев на этот раз - Ваше интереснейшее письмо от 24-го июня за № 25 мы получили 27-го. Мы не представляли себе, что разговор между Дежневым (Шульгиным) и приезжим (Струве), о котором нам своевременно сообщил Ю. А. (Артамонов), будет иметь такие быстрые результаты и будет проявлена активность со стороны приезжего.
Ожидаю Вашего следующего письма, в котором, надеюсь, Вы сообщите о тех пунктах, которые он ставит Тресту, а также содержание или текст его статьи (условий).
Когда мы узнали о переговорах Дежнева с приезжим, мы посмотрели на это, как на болтовню или, в лучшем случае, как на одно из тех благих намерений, которыми вымощен ад, полагая, что даже и достать то средства он не в состоянии. Если же вопрос принимает актуальный характер, то с нашей стороны было бы глупо отказываться от помощи, но, разумеется, надо знать условия, которые ставятся Тресту.