Прошло пол-часа, прежде чем Джойстон и Станкевич вновь вышли из краулера. За это время квадрат АН8012 был объявлен зоной ЧП, ответственный за него оператор сканирования получил выговор, а спасательный отряд "Денеб" - приказ находится в повышенной готовности, резервные спутники номер 11 и 17 произвели коррекцию орбиты, обеспечив постоянное наблюдение и связь с АН8012. В общем на поверхности Марса мало что изменилось: за месяц таких авралов бывает не меньше четырех. Марс не слишком гостеприимная планета.
Первым, что они услышали в ларингофонах, были слова Игоревски.
Он кричал:
- Вернись, ну пожалуйста, вернись! Не уходи! Куда ты?
Джойстон удивленно посмотрел на Станкевича, а тот в свою очередь на Джойстона. И, хотя ни один из них не мог видеть глаза спутника, каждый догадался о мыслях другого.
Джойстон первым сориентировался в ситуации. Он толкнул Станкевича, мол: "Следуй за мной", и побежал туда, где должен был находиться Игоревски. Бегать в тяжелых меховых шубах, унтах и респираторах не ахти как удобно, поэтому прошло полминуты, прежде чем они обежали вокруг краулера. Игоревски стоял метрах в трехстах от поверженной машины, на самом краю того, что можно было бы назвать "зоной безопасности" (правило двух снарядов, которые не падают в одну воронку, верно и для Марса) и размахивал руками. Пустыня перед ним была девственно чиста, только на горизонте крутилось несколько миражей.
- Вот черт, - выдохнул Джойстон и побежал к Игоревски разбрасывая песок и тяжело подпрыгивая. Игоревски стоял не замечая его и смотрел в пески, пока тяжелая Джойстонова рука не легла ему на плече. Тогда Игоревски вздрогнул.
- Что тут случилось? - сходу выдохнул Джойстон. Это прозвучало грубо; в глубине души Джойстон был напуган.
Игоревски обернулся.
- Она приходила сюда, - просто сказал он.
- Кто, господи боже мой?
Игоревски посмотрел вокруг, словно что-то ища. Джойстон знал, что под светоотражающим фильтром глаза у Игоревски голубые и детские, но предпочитал не помнить об этом.
- Никто.
- Что значит никто? - заорал Джойстон. Понял, что кричит и повторил уже тише: - Что значит никто?
Долгую секунду шлем Игоревски был повернут к Джойстону. Потом неуверенный голос:
- Ну... Наверно это был мираж.
Теперь умолк Джойстон, потом неуверенно хихикнул.
- Какая-то чушь.
- Она приходила и ушла.
- Ничего не понимаю. Почему она?
Загребая ногами песок и, как всегда сутулясь, к ним подошел Станкевич.
- Все марсианские миражи похожи на людей. Никто не знает почему. Но они очень редко подходят так близко. Я понял так, что это была женщина?