Старшая Юлия, дочь Августа, была женой Тиберия, правившего Римом после Августа. Тиберий был вынужден сбежать из Рима в добровольную ссылку на остров Родос на целых восемь лет, чтобы не находиться рядом со своей женой, такую репутацию она имела в Риме. Будущего императора Тиберия страшило не то, что над ним как рогоносцем смеется весь Рим - и черт с ней, с женой, на которую никакого удержу нет! Честолюбивый Тиберий смотрел далеко вперед. Он понимал, что с репутацией рогоносца он не мог рассчитывать стать императором после Августа. Лучше убежать и спрятаться в какой-нибудь дыре, чтобы люди сначала посочувствовали ему, а потом и вовсе забыли о его позоре. Так оно и вышло. Светоний пишет: "В расцвете лет и сил он неожиданно решил отойти от дел и удалиться как можно дальше. Быть может, его толкнуло на это отвращение к жене, которую он не мог ни обвинить, ни отвергнуть, но не мог больше терпеть; быть может - желание не возбуждать неприязни в Риме своей неотлучностью и удалением укрепить, а то и увеличить свое влияние к тому времени, когда государству могли бы понадобиться его услуги".
Что касается целомудрия жен следующего после Тиберия римского императора Калигулы, то тут и сказать что-либо язык не поворачивается: это были либо его родные сестры (по очереди), либо вообще мужчины, и жили они все вместе в императорском дворце Палатине, превращенном в роскошный лупанарий.
А следом за Калигулой императором стал Клавдий, который развелся с первой своей женой этрусской Ургуланиллой из-за ее "наглого разврата", со второй - Петиной - из-за "мелких ссор" и женился на Мессалине.
Любопытно, что и дальше в истории Рима не было ни одного императора, которому не изменяла бы его жена. Причем все они - все без исключения! изменяли своим мужьям-императорам вызывающе, демонстративно, с громкими скандалами на всю империю.
Но лишь одна Мессалина была казнена за "распутство".
* * *
"Пировавшему Клавдию сообщили о смерти Мессалины, умолчав о том, была ли она добровольной или насильственной. А он, не спросив об этом, потребовал кубок с вином и ни в чем не нарушил обычного ритуала застолья. Да и в последующие дни он не выказал ни малейших признаков ни радости, ни ненависти, ни гнева, ни скорби, ни вообще какого бы то ни было движения души человеческой - как при виде ликующих обвинителей, так и глядя на подавленных горем детей".
Светоний пишет: "Людей удивляла его забывчивость и бездумность - то, что греки называют рассеянностью и незрячестью. Так, после убийства Мессалины, садясь за стол, он спросил, почему же не приходит императрица?"