– Да нет, это все, Червонец, больше здесь ничего интересного нет.
– Тогда быстрее! – главарь бандитов дождался, пока Дулеб выберется наружу, захлопнул дверцу.
Он собственноручно подхватил два отяжелевших от воды мешка и занес их в джип, затем сел за руль и включил фары.
Вот теперь закипела работа. Бандиты спешили замести следы. Тхор, сидя за рулем погрузчика, примерялся, как лучше подобраться к броневику, чтобы затолкать его в воду и не утопить сам погрузчик.
– Подожди, – закричал ему Дулеб, перекрывая шум двигателя, – сперва джипы!
Два изрешеченных пулями джипа вместе с убитыми он легко доставил грейдером на середину озерца – сперва заволок их на пологий откос, а затем, толкая перед собой отвалом, сбросил их в воду.
– Смотри, чтобы ничего не плавало! – кричал ему из машины Червонец, прижимая к уху рацию.
– Все будет в ажуре, – отвечал Дулеб, – разве что несколько масляных пятен. Но тут этого добра и без нас хватает.
Броневик оказался достаточно тяжелым, чтобы один погрузчик справился с ним. Машина постоянно зарывалась в песок, и «Сталева Воля» пробуксовывала на месте.
Наконец совместными усилиями Дулеб и Тхор смогли втащить инкассаторский броневик на откос, и тот с шумом во второй раз за эту ночь опустился в воду. На этот раз навсегда, во всяком случае, надолго.
Червонец подъехал к озеру и направил фару-искатель в воду. Сквозь нее, чистую и прозрачную, отчетливо виднелись утопленные машины.
– Засыпайте! – приказал он.
Теперь уже работали все три машины – бульдозер, грейдер, погрузчик. Бандиты сделали часть работы, которую должны были выполнить рабочие карьера. Песок засыпал и броневик, и оба джипа с мертвецами. Вскоре дорожная техника встала на тех самых местах, где оставили ее рабочие.
Пружина виртуозно закрыл навесные замки.
В огромном карьере трудно было заметить произошедшие изменения. Озеро стало меньшим лишь на чуть-чуть, а следов от машин здесь и так хватало. В их переплетениях, пересечениях найти какую-то логику было почти невозможно.
– А как поживает наш друг? – спросил Червонец у Пружины и указал на вагончик прорабской.
– Я туда не заходил.
– Думаю, он уже остыл, – усмехнулся Червонец и приказал:
– По машинам!
Карьер опустел. Лишь сиротливо горел на деревянном покосившемся столбе прожектор с выбитым стеклом, да светились окна в прорабской, где за столом, уткнувшись обгоревшим лицом в разноцветные проводки, подходившие к кинескопу, застыл сторож-инвалид. От трех машин, от охранников агентства «Одиссей» осталась всего лишь одна память – мешки с деньгами.
Мокрые, пахнущие джутом и свежей водой, они лежали в ногах у Червонца. Тот ласково поглаживал их, как может поглаживать хозяин вернувшуюся из камышей с дичью в зубах охотничью собаку.