– Сто двадцать, – пересчитал мужчина с трехдневной щетиной на лице.
Затем прищурил глаза, подошел к двери, отодвинул засов и вернулся в мастерскую с двадцатилитровой пластмассовой канистрой, в которой тяжело плескалась жидкость.
– Вот и хорошо. Все ладненько, чики-чики, – прошептал он сам себе и перевернул грузное тело хозяина на спину Лицо Олега Иосифовича заливала кровь, он все еще не пришел в сознание. Мужчина взял банку из-под маслин и всю ее вылил на окровавленную голову хозяина мастерской.
Брусковицкий с трудом открыл глаза, попытался подняться. Но мужчина поставил ногу в замшевом ботинке на горло Олега Иосифовича и негромко произнес:
– Лежи, пень старый, не дергайся, тебе же лучше будет!
– Ты… Ты… Ты кто? Кто вы? – глухо, с присвистом спросил Брусковицкий и попытался тряхнуть отяжелевшей головой.
Подошва ботинка еще сильнее вдавила острый кадык в шею.
– Лежи, я сказал! Где деньги?
– Какие? Что?
– Деньги где, ублюдок? – нога грабителя приподнялась.
– Я… Я не знаю, о чем вы?
– Где деньги за картины спрятал, быстро говори, пока жив!
– Я не знаю, не знаю… Нет у меня денег…
– Ах ты, бля! – и мужчина переместил тяжесть тела на правую ногу.
Брусковицкий захрипел, судорожно дернулся, попытался схватить мужчину за ногу, но тот на это движение даже не прореагировал. Он еще сильнее придавил реставратора к грязному полу.
– Бля, деньги где?
– Не скажу!
– Ты что, жить не хочешь?
– Не скажу!
– Убью – найду!
– Там, там… – дрожащий палец Брусковицкого указал на стеллаж, где стояли позеленевшие самовары, старые чугунные утюги и прочая дребедень, которая, как правило, наполняет мастерские художников, искусствоведов и реставраторов.
– Там, говоришь?
– Да, там, – с трудом выдавил из себя перепуганный Брусковицкий.
– Где?
– Там, в кувшине… В глиняном кувшине…
– В глиняном, говоришь, в кувшине?
– Да, вон в том.
– Ну что ж, хорошо. Теперь вставай.
Брусковицкий приподнялся, упираясь руками. Ладони попали в лужу, но Брусковицкий даже не обратил на это внимание. Он поскользнулся. По лицу текла кровь, берет валялся в стороне, на темени ныла большая кровоточащая шишка, кожа на лысине была рассечена.
– Зачем? Зачем вы так? – пролепетал Брусковицкий.
Мужчина без тени улыбки глянул на свою жертву и отошел на шаг в сторону. Брусковицкий попытался подняться, но не удержал равновесие и завалился на спину.
– Вставай! – мужчина наклонился, схватил Брусковицкого за толстый вязаный шарф и, резко дернув вверх, поставил реставратора на колени.
Откуда ни возьмись в его руке оказалась короткая тяжелая дубинка. Еще один сокрушительный удар обрушился на голову Брусковицкого. Тот ойкнул и обмяк. И если бы мужчина в стеганой куртке и кепке, повернутой козырьком назад, не держал Брусковицкого за шарф, тот наверняка ударился бы затылком об пол.