– Ну, вот и хорошо, – пробурчал он, давя сигарету в пепельнице. – Вечером ты будешь возвращаться домой, тогда я с тобой и встречусь.
Двигатель заработал, и черный «опель» медленно покатил к центру города.
* * *
Два сторожа краеведческого музея сидели и пили утренний чай, когда с картонной коробкой под мышкой в музей вошел Ипполит Самсонович Кругляков.
Сторожа обрадованно улыбнулись:
– О, Ипполит, – сказал один из сторожей, – ты сегодня пораньше. С тобой хорошо работать.
– Чего это со мной хорошо? – не понял Кругляков.
– Ты рано приходишь – мы раньше уходим.
– Мне сегодня домой пораньше надо.
– Мы тебе тут чайку сварили, присядь, выпей.
– Некогда мне, – буркнул Кругляков. – Как там подвал?
– Да мы туда не ходили, – ответил второй сторож. – Что-то в трубах урчит, хотя сантехники вентиль перекрыли и сказали до их прихода ничего не трогать.
А по инструкции я на такое не имею права: если пожар, чем огонь тушить?
– А мы и не будем трогать, – ответил Кругляков и пошел к телефону, чтобы снять подвальное помещение с сигнализации.
Когда он это сделал, один из сторожей подвинул стакан с чаем на край стола.
– Да выпей ты, Ипполит, куда спешить? День только начался…
– Нет, мужики, дел много. Надо ящики передвинуть, а то, не дай Бог, подтопит, потом беды не оберешься.
– Хорошо тебе теперь, – сказал тот сторож, который первым поприветствовал хранителя.
– Это почему мне хорошо? А тебе?
– Тебе хорошо, ты начальство, – принялся сбивчиво пояснять сторож, – да и нам неплохо. Не ушел бы на пенсию Скуратович, так мы бы здесь всю ночь ящики ворочали – зануда он был тот еще.
– Это точно, – буркнул Кругляков, вспоминая своего начальника и предшественника на должности, бывшего главного хранителя.
Тот, действительно, был человеком въедливым и ужасным паникером. Не дай Бог сработает сигнализация – Скуратович сразу же поднимал панику, вызывал милицию, ставил на уши весь музей, всех сотрудников от директора до уборщицы. Порядок при нем был еще тот. Ни один из подчиненных не имел права опоздать на работу или уйти без его ведома. Сам же Василий Антонович Скуратович приезжал на работу часа за полтора до открытия музея и уходил самым последним, оставляя в музее лишь сторожей.
Минул уже год, как Скуратович ушел на пенсию, вернее, на пенсию его «ушли» – слишком уж он всех замучил, в первую очередь, директора музея и его зама.
В общем, многим стоял поперек горла несговорчивый и злой старик, и многие вздохнули с облегчением, когда он написал заявление.
– Да, слава Богу, что нет Скуратовича. Пойду гляну, что там, к чему, – не прикоснувшись к стакану с горячим чаем, сказал Кругляков и направился к лестнице, ведущей в подвальное помещение, в хранилище.