Да ну ее к черту. Вот уж, действительно, после обеда горчица..."
Вспомнив о Пигулевском, Илларион спохватился: старик давно зазывал на чашечку чая. Забродов улыбнулся. Чашечка чая у Марата Ивановича всегда оборачивалась двумя-тремя часами, после которых у Иллариона порой ощутимо саднило горло: старик был ярым спорщиком. Спорить он мог о чем угодно яростно, до хрипоты, напрочь забывая о приличиях и периодически переходя на личности. Без этого он скучал и начинал чахнуть. До предела насыщенная магнетизмом атмосфера самозабвенного спора оказывала на нервную систему Марата Ивановича стимулирующее воздействие.
Илларион был отлично осведомлен об этой невинной слабости престарелого букиниста и при каждом удобном случае умело подыгрывал, провоцируя споры заведомо безграмотными высказываниями по поводу приобретенных Маратом Ивановичем книг и старинных безделушек.
Старик немедленно приходил в ярость и осыпал Забродова свирепыми ругательствами, самым сильным из которых, впрочем, был "невежественный молокосос".
"Решено, - подумал Илларион, выбираясь из душа, - сегодня еду на Беговую к Пигулевскому. Давно никто не обзывал меня молокососом и малограмотным костоломом. Марат Иванович по телефону хвастался, что раздобыл прижизненного Тиниуса. Верится, конечно, с трудом, но надо посмотреть - а вдруг? Значит, сегодня Беговая, завтра рыбалка, а все эти маньяки, репы и майоры гранкины пусть катятся в тартарары вместе с любителями писать на дверях и резать колеса".
Не одеваясь, он тщательно побрился, и тут раздался звонок в дверь. Хорошее настроение мгновенно улетучилось.
- А, чтоб ты провалился! - громко сказал Илларион, втайне надеясь, что ранний гость услышит его и действительно провалится.
Звонок повторился.
- Человек - хозяин своего настроения, - назидательно произнес Забродов, обернул бедра полотенцем и пошел открывать.
Он ожидал увидеть за дверью майора Гранкина, у которого за сутки окончательно созрело желание упечь его за колючую проволоку, но это оказалась соседка.
- З-дравствуйте, - с запинкой сказал Илларион, отступая в глубь прихожей и хватаясь руками за сползающее полотенце.
"Вот так штука, - в смятении подумал он. - Это называется - попал. Как в том анекдоте про китайца, к которому домой все время приходили разные люди и интересовались его политическими убеждениями. А он, бедняга, никак не мог угадать правильный ответ и каждый раз получал по мягкому месту. "Сизу, пью цай", - вспомнил Илларион, - "цитаю "Зэньминь Зибао". Слысу звонят. Снимаю станы, открываю дверь, а это соседка за солью присла".