Тянитолкай неожиданно вынул руки из карманов и без предупреждения отвесил Вовчику звонкую затрещину, от которой тот выпустил Глебову куртку, отлетел на два шага и с трудом устоял на ногах. Восстановив равновесие, он некоторое время стоял, прижав ладонь к покрасневшей щеке, и моргал вытаращенными, бессмысленными, как у больного животного, глазами. Выглядел он при этом до смешного нелепо — крупный, очень сильный мужчина, с лицом незаслуженно обиженного ребенка и густой русой бородой, — но никто не засмеялся, потому что всем было не до смеха.
Наконец в глазах Вовчика появилось осмысленное выражение. Он быстро моргнул еще несколько раз, помотал головой и убрал ладонь от щеки.
— Простите, — сказал он. — Странный у меня организм. Животных потрошу — хоть бы что. А увижу, как кто-нибудь палец порезал, меня прямо выкручивать начинает, ничего с собой поделать не могу. Извините.
— Пустое, — сказал Глеб, которому сейчас было не до Вовчиковых тонкостей.
Он осмотрелся и увидел немного в стороне «сидор» Пономарева — густо испачканный, но целый, нетронутый, с аккуратно завязанной горловиной.
— Гриша, взгляни, может быть, у него там карта, — попросил он, и кандидат биологических наук Гриша без слова протеста отправился выполнять просьбу.
Впрочем, Глеб подозревал, что любой из присутствующих отправился бы куда угодно, хоть на край света, и по чьей угодно просьбе, лишь бы как можно скорее оказаться на максимальном удалении от этого страшного места, Глеб не мог осуждать их за это, поскольку сам испытывал точно такое же желание. Он снова огляделся, не нашел ничего подходящего, снял куртку и накрыл ею труп проводника.
Стало легче, но не намного: куртка была коротка, и обезображенные бедра убитого торчали из-под нее во всей своей ужасающей красе.
— Нет карты, — сказал вернувшийся Гриша. — Черт, ну и зрелище!
Стоявший рядом Тянитолкай вздохнул, крякнул и тоже снял куртку. Глеб благодарно кивнул, взял ее и укрыл ноги Пономарева. Теперь наружу высовывались только порыжелые носки стоптанных кирзачей.
— Другое дело, — сказал Гриша, а Горобец вздохнула с облегчением.
Она даже нашла в себе силы подойти поближе и с расстояния в пять метров осторожно взглянуть на укрытое куртками тело.
— Боже мой, какой кошмар, — сказала она.
— Так ты говоришь, работали ножом? — раздался неожиданно спокойный голос Вовчика. — Острым ножом, да? Слышь, Тянитолкай, а где твой нож?
Все удивленно обернулись к нему. Вовчик стоял, широко расставив ноги и сложив на груди руки, и с нехорошим прищуром смотрел на Тянитолкая.
— Чего? — удивился тот.