– Кто? – кротко спросил Забродов.
– Званцев, – так же кротко сказал полковник.
– Тот самый?
– Тот самый.
Некоторое время оба молчали. Забродов переваривал полученную информацию, а Мещеряков, уже успевший успокоиться, просто курил и ждал. Он опаздывал на два совещания одновременно, но решил, что совещания могут подождать и вообще обойтись без него. То, что сейчас затевалось, казалось ему поважнее. Илларион мог позволить себе не интересоваться политикой, но полковник отлично понимал, что удар по Званцеву – это удар по Агапову, а по Агапову, считал полковник Мещеряков, давно пора ударить, да так, чтобы брызги полетели.
Так, как умел бить только отставной капитан спецназа, прозванный коллегами Асом.
Спустя некоторое время полковнику стало казаться, что Забродов все-таки заснул. От него этого вполне можно было ожидать, такие фокусы были в его стиле. Но тут Илларион открыл глаза и остро взглянул на своего бывшего начальника.
– Ладно, – сказал он. – Какой расклад?
– Расклад обычный, – не дрогнув ни единым мускулом лица, ответил Мещеряков.
«Голова, – с уважением подумал он об Илларионе. – Все понимает, старый черт…»
– Все ловят, ты убегаешь. Ты ловишь – все лежат.
– Хотя бы ментов придержали, – проворчал Илларион.
– Нельзя, – вздохнул Мещеряков. – Нам в этом деле светиться никак нельзя.
– Все, кто вершит темные дела, боятся света, – печально произнес Илларион. – Как тебе фразочка, полковник? Дарю. Напиши транспарант и повесь у себя над столом.
– Болван, – сказал Мещеряков. – Я на совещание опаздываю, а ты мне морали читаешь.
– Грубо, – еще печальнее ответил Забродов. – Ты грубый и неотесанный солдафон, Мещеряков, Не понимаю, как тебя терпит госпожа полковница. Кроме того, ты бездельник, убивающий оплаченное государством время на бесполезных совещаниях. Таких, как ты, надо в принудительном порядке отправлять на сельхозработы и кормить супчиком из крапивы пополам с картофельной ботвой. Надо написать на эту тему анонимную докладную и послать генералу Федотову.
– А почему анонимную? – с интересом спросил Мещеряков. У него отлегло от сердца: главные слова были сказаны, и теперь опять пошла пустопорожняя забродовская болтовня, ничего не менявшая и ни к чему не обязывающая.
– Так ведь если я подпишусь своим именем, Федотов читать не станет, – со вздохом признался Забродов.
Он допил пиво и встал. Мещеряков тоже поднялся, отодвинув стул. Официант объявился рядом, получил по счету, пожаловался на отсутствие сдачи и был милостиво отпущен небрежным взмахом Илларионовой руки. Они неторопливо двинулись через дорогу к белой «шестерке» госпожи полковницы.