- Послушай меня, мальчик. Нет, уж уважь мой возраст, для меня ты, как ни крути, мальчишка, - медленно и устало заговорил Глам. - Я никогда не был другом твоему отцу, когда-нибудь ты, возможно, узнаешь тому причины, хотя одна из них ясна всем, кто видел даже не его, а тебя. Ваш род, - вид у Хромой Секиры стал такой, будто скальду хотелось сплюнуть, однако голос его звучал все так же доброжелательно и ровно, - всегда славился поганым языком вместо разума. Не в интересах моего клана видеть тебя в Фюркате, и тем не менее я взялся уговорить тебя вернуться. Даже пообещал это своему врагу.
Грим едва не выдал себя, расширив от удивления глаза - сколько он себя помнил, изворотливый Глам из рода Трюггви впервые открыто признавался во вражде к кому-либо.
- Мне достаточно твоего слова, Глам из рода Трюггви, - слава о его твердости разнеслась далеко. - Однако я не вижу причин возвращаться к тому, от чего отрекся я, и к тем, что отреклись от меня.
Ответом ему был недобрый смешок Бранра.
- Твой мозг столь одурманен хмелем, что ты не удосужился даже рассмотреть повнимательнее руну в кольце убитого тобой гонца.
- Какого гонца?
- Того приезжего, что пытался оторвать тебя от пьяной игры с ножом, опередил Бранру с ответом старик.
- Это был случайный удар, и я готов заплатить причитающуюся виру, огрызнулся Грим.
- Не в вире дело. Взгляни.
Сняв с пальца неприметный серебряный перстень, Бранр протянул его Гриму, которому пришлось заставить себя встать и на затекших ногах протащиться два шага к столу, где было чуть больше света. Тонкий ободок гладко отшлифованного металла покрывала незатейливая вязь, которая взгляду непосвященного не показалась бы рунами, но тот, кто умел их читать, ясно увидел бы, что в месте спайки черненые линии складываются во вписанные в круг руны Гебо и Йер.
Грим смотрел на кольцо, рассеянно барабаня пальцами по грубым доскам стола. Покачнулся, вцепился в край стола так, что побелели костяшки пальцев, краем глаза увидел ужас в глазах мальчишки: черты берсерка заострились, и на месте лица из провалов синих глаз глянул на него обтянутый кожей череп. До него ли сейчас - Грим смотрел на руны.
- Это значит, что выезжать нужно немедленно.
Слова давались ему с трудом. Сколько лет и усилий, браги и крови потратил он на то, чтобы вытравить из себя эту странную силу, источник взлетов и падений всех, кто когда-либо испил рунного меда поэзии. И несмотря ни на что, будто распускающийся из бутона невиданный цветок, она вновь овладевала его телом и разумом.
- Иного выхода нет, - опустошенно проговорил он.