- Грим, - коротко ответил сын Эгиля, не отпуская взгляда дружинника Карри. - Там, - он мотнул головой сторону окруженного кучкой воинов Бранра, - все оружие, какое удалось собрать.
Коротко кивнув, Сигварт, приволакивая ногу, но все же быстрым шагом направился к центру площади.
Будто следуя за наползающими на город сумерками, площадь то и дело омывали волны непонятного грохота, будто где-то рушились не укрепления какой-то крепости на небольшом островке, а сами великие стены, что возвел хозяин коня Свадильфари, и Грим еще удивился, как Бранру удается создавать некое подобие порядка среди подобного хаоса. А потом грохот перекрыл голос подбежавшего рьявенкрикца:
- Они идут! Они уже распахнули и вторые ворота.
Тени над Гаут-Эльвом, сгущаясь, превратились в ночь. И в этой ночи полыхали кострами, казалось, все до единого длинные корабли и драккары, блики огненного света плясали на оружии и доспехах. Походные шатры корабельных дружин, а может, они принадлежали тем, кого привел с собою Варша, были втоптаны в грязь атаковавшими отмель франками, не разбиравшими, кто лежит в этих шатрах, живые ли, раненые, мертвые. Грим с первого взгляда еще от самой городской стены определил, что бой, по сути, окончен, битва за корабли превратилась в настоящую свалку, в которой мечутся воины моря, пытаясь одновременно спасти корабли и не подставить себя под удар неприятельского меча или секиры.
В одном лишь месте еще держалась пара шатров, да несколько кораблей в центре лагеря еще не занялись красным пожаром: палатка самой Карри и, быть может, кормчих ее флотилии - точнее, того, что от нее осталось, подумал про себя Грим. Вокруг них бушевало то, что хоть как-то можно было назвать организованным боем.
Грим обернулся к Бранру и высокому мускулистому рьявенкрикцу, на шаг выступившим из сгрудившегося за ним последнего отряда погибающего города.
- Придется пробиваться к этим шатрам. Карри там, и последние корабли тоже.
В свете пожара вспыхнула внезапно улыбка рьявенкрикца, безжалостный безнадежный оскал.
- Взгляни, - указал он.
Грим снова повернулся к реке. На мгновение, когда вдруг расступилась стена сражающихся тел, зарево пожара выхватывало черные силуэты двух воинов, языки пламени бились на ветру, и в каждом сполохе фигуры представали в новой, будто бы застывшей, остановленной мгновением света позе. Мечи взлетали, кружили, на каждый выпад приходился парирующий его удар. Удары сыпались - прямые, обратные, под всевозможными углами, - и каждый встречал точно рассчитанный ответный шаг. Оба противника - каждый в свой черед - то наступали, то уклонялись, поднимали щиты, подпрыгивали над низкими выпадами, с каждым ударом переходя в позицию для следующего, стремясь использовать даже силу удара противника, чтобы добиться пусть малейшего, но преимущества, выжидая случайной ошибки, кратчайшего промедления.