Пробежав достаточно, мы остановились, задыхаясь. Я стоя растирал опухшую лодыжку, остальные со смехом сели.
- Чему вы смеетесь? - крикнул я.
- Ты разве не видел выражение их лиц? - спросил Мавро. - Когда трос начал душить этого малыша, я подумал, сейчас он заплачет.
- Ты мог убить его! - закричал я. - Мог сломать ему шею!
- Не думаю, - заметила Абрайра. - Трос натягивается недостаточно быстро.
- Теперь они захотят отомстить, - сказал я. - Разве вы не понимаете? Мы здесь меньше дня, а вы уже развязали вендетту. - Мой голос звучал все выше.
- Нет, - сказал с улыбкой Мавро, достал из кармана сигару и закурил. Корабельные правила запрещали курение, но Мавро плевать было на правила. Не мы начали. Они - когда затронули нашу честь.
- К дьяволу честь! Разве вы не понимаете? Нельзя так жить!
Мавро удивленно скривил рот и пришел в возбуждение. Руки его задрожали, он оглядывался в поисках места, куда бы положить сигару, как будто собирался драться со мной.
- К дьяволу честь? - переспросил он.
Перфекто и Абрайра переглянулись и пожали плечами.
Завала, казалось, не понимал, что происходит.
- А, понимаю. Шутка! - сказал он и попробовал посмеяться, глядя, не улыбнусь ли я.
- Я говорю серьезно, - сказал я. - К дьяволу честь! Что с того, что они шутят и дают нам прозвища? Если вы будете продолжать настраивать против себя всех на корабле, кто-нибудь уже на Пекаре сунет вам кинжал в спину. Как вам понравится идти в сражение без поддержки? Даже если вы их ненавидите и считаете своими врагами, нужно обращаться с ними хорошо. Мне кажется... Мне кажется, что именно способность сочувствовать врагу и делает человека человеком.
Мавро странно посмотрел на меня, потом улыбнулся.
- А я-то все это время думал, что нас отличают от животных только противопоставленные большие пальцы и способность к общению. - Все рассмеялись. Мавро выгнул брови, словно в голову ему пришла великая мысль. Он выпалил: - Но, да... я понимаю, что ты имеешь в виду! Проявлять сочувствие к врагам! Вот ты, например, ввел Хустанифаду обезболивающее, прежде чем перерезать ему горло!
Все снова засмеялись, и Завала удивленно спросил:
- Он так сделал? На самом деле?
Какая-то часть меня кричала: "Да! Да!", и я понял, что его слова справедливы. Ужасное чувство вины охватило меня. Неужели я действительно анестезировал Эйриша перед убийством в порыве сочувствия? Мне казалось, я сделал это подсознательно. Мысли мои смешались, я потерял ориентацию, и снова мне пришло в голову, что я больше не знаю себя. Я тяжело задышал, закашлялся, подступала истерика. Я хотел объяснить им, как все произошло. Рассказать, что где-то, каким-то образом я утратил рассудок. Сошел с ума и потому не отвечаю за свои поступки. Я закрыл лицо руками.