- А садочки-то, садочки, не то что у нас на Додьге!
- Это наши бабы-девки высадили из тайги сирень, акацию, яблоню, рябину, - говорил Родион. - Ведь мы тамбовские, у нас на родине сады большие, яблоки растут. Вот и сюда пришли - желают, чтобы и здесь все было, как на старых местах.
В избе у Родиона чисто. Пол крашен и выстлан половиками, цветные пологи, огромная печь, зеркало. Горит керосиновая лампа, вокруг стекла во множестве вьется гнус, хотя окна и двери плотно закрыты.
Петровна накрыла на стол. Чистая скатерть, посуда, ложки, самовар после гольдских деревень все было чуть ли не в диковинку: приятно посмотреть. Повеяло домашним бабьим обиходом. Васька глядел на Петровну, как на родную мать.
На столе появились щи, каша, пшеничный хлеб, свежие огурцы и редька все свое, привычное. Казалось, вкусней не было еды на свете.
- А мяса нынче нет. Ледник пустой, - рассказывал Родион. - Я эту зиму не охотился и совсем оголодал. Лоси куда-то ушли, а бегать за ними некогда - свадьбы играли... У нас говорят - лосей Спирька всех перебил. Лосиная Смерть. Он, дурак, ради хвастовства не жалеет зверя. Да у меня нынче весной коня медведь задрал, а жеребенок еще малый. Я до того дошел, что, как ваш китаец, сначала с Митькой тянул соху, а потом у Овчинникова коня взял. Он все не уступал, да делать нечего. Зимой придется отдавать соболями.
- Так что, тебе богатство впрок не пошло? - спросил Иван.
- Богатство! Я начальству сколько выпоил. Да еще вдвойне своего доложил. Но я не жалуюсь. Хотя и хватило меня нынче морозцем, но тут не старые места - живо отойду. Ну, Иван, давай выпьем! - Родион разливал водку. - А тебе, Васька, еще рано.
- Пошто рано? - воскликнул Иван. - У нас в Забайкалье с шести лет напиваются. А грудным младенцам бабы нажуют хлеба, намочат в водке и сунут в рот, чтобы не орали. Те лежат-посасывают... Налей ему рюмку.
Васька выпил. Вино ударило в голову. Он снова вспомнил дикую реку, зеленые тучи мошек, завалы колодника, грохот перекатов и приятно ощутил, что сидит в чистоте и удобствах. Подъезжая к Тамбовке, он выкупался вместе с Иваном и Ильей и надел чистую рубаху.
- Давай, ребята, еще! - налил Иван.
- Ну, твое здоровье! - чокнулся Савоська.
Двери распахнулись.
- Дяденька! - вбегая, воскликнула Дуняша.
Иван уж давно ожидал этого мига.
Высокая, тонкая в поясе, гибкая, разрумянившаяся, она замерла, завидя гостей. Следом вбежали другие девушки. Дуня села на лавку и мгновенно приняла вид серьезный. Пушистые темные брови ее дрожали, выдавая волнение. Девки стали подсаживаться к ней, и вскоре их набралась полная лавка.