Девушки собирались в дом Шишкиных, пели песни, бередили сердце.
- Как же это ты, как же! Ах, подруженька! - причитали они, жалея Танюшу.
- В чужой дом, в чужую деревню!
- Покидаешь нас!
- Ах, жалость!
- Что меня жалеть? - как-то раз отозвалась Таня. Оглядев подружек, она приободрилась. Озорные огоньки промелькнули в глазах. - Я выхожу, а вы остаетесь, - с насмешкой сказала она, избоченясь.
Девки только ахнули и руками развели. Но опять пели жалостливые песни.
Таня горько разревелась в коленях у матери. Петровна поплакала вместе с дочерью, а потом, утирая слезы и себе и Тане, сказала:
- Не плачь, не плачь! Чай, замуж! Чего же хорошего в девках-то сидеть? Настанет пора - сама хозяйкой будешь! Радоваться надо!
Таня приподнялась на локтях, повела кулачками по мокрому лицу и стихла. И уж больше слез ее мать не видала.
Петровна даже обижалась: "Что уж это за девки нынче пошли! Мало ревела, пожалеть не дает себя как следует".
"Конечно, за кого-то надо выходить", - думала Таня. Она еще прежде хвасталась, что за своего не пойдет. "За дальнего выйду!" - говорила, бывало, она. А вот пришло время выходить за дальнего, она и не рада, что так хвалилась... Лучше бы за ближнего. Все бы дом рядом.
С нетерпением ожидала она второго приезда жениха. И вот Федька сидит рядом, угощает невесту семечками.
- Кедровые-то у нас тоже есть, кругом на сопках, - говорит он.
- Кедровыми-то зубы набьешь, - отзывается невеста.
- А мы подсолнух возвели.
- Вся деревня, сказывают, у вас в один хлыст, всего четыре избенки, говорит Таня. - Наши ямщики найти не могли.
Девки прыскают со смеху. Федя краснеет густо и не знает, что тут можно ответить.
- У нас охотники хорошие! - бормочет он. - Илюшка Бормотов кабана палкой убил.
- Ружей-то нет, что ли? - спрашивает Таня безразлично и пренебрежительно.
"Эх, вот я попал! Ни одно слово не идет..." - в смятении думает Федя.
- Тоже вот Иван Бердышов...
- Какой Илюшка-то? - спрашивает красавица Дуняша, задушевная Танина подружка, бой-девка.
- Дядю Ваню знаем! Как заедет, пряников ребятам дает. У него уж, верно, ружье-то есть! - говорит Таня.
Она обнимает Дуняшу, и глаза ее смотрят теперь ласково-ласково, но, кажется, это поддельная ласковость, а на самом деле насмешка, лукавство.
Федя отводит взор поспешно.
- Дуняша моя ноги с ним стоптала, плясавши...
- А Илюшка-то какой? - бойко повторяет вопрос стройная, хорошенькая Дуняша. - Смуглявенький?
Федя не знает, что ответить.
- Черный?
- А кедровые мы огнем выжигаем, как гольды идут траву нокту собирать на болото, - говорит Федя деловито и серьезно. - Траву-то нокту знаете?