Егор греб к стойбищу.
От берега проступил и потянулся к лодке черный мыс. По бугру расползлись рыжие крыши юрт, белые амбарчики на свайках, сверху и по бокам крытые берестой. Повсюду, как столбы, торчали деревянные трубы, вешала, похожие на вынесенные из изб полати со множеством шестов, шкур, со связками белой юколы и с чугунной посудой. Видны мертвые деревья, кора с них ободрана, но они еще не срублены, тут же священные столбы с вырезанными божками. Под берегом множество лодок, берестяных - узких и тонких, как осетры, долбленых деревянных - позеленевших от дождей и времени, розоватых, кедровых, дощатых. Весь песок под берегом в лодках, как в завалах бревен или плавника. И Егор, глядя на них, почувствовал, что народ тут живет и кормится от воды. В лодках виднелись весла, остроги, копья.
- Рыбаки вы хорошие, - сказал Егор, вылезая на берег, - а вот как я буду обучать вас огород делать?..
Пристали у свайного амбарчика, стоявшего под косогором у самой воды.
- Максун умный, - говорил Улугу, выбирая рыбу, - увидит сеть или лодку - скорей прыгает. И как раз попадет! А этот осклиз! - воскликнул он, вытаскивая осетра из-под груды рыб.
- Как же осклиз, когда ты ночью его поймал?
- Давно висел, на волне качался, осклиз, однако, маленько воняет, ответил Улугу.
Он отрезал хрящи, а самого осетра, еще совсем свежего, выбросил на берег собакам.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
- Какое у тебя место хорошее! - молвил Егор, подымаясь первым на бугор, где на лужайке, раскинувшейся между переломанных на растопку кустарников, стояла фанза Улугу.
По обе стороны от нее, поодаль друг от друга уткнулись в зеленевший бугор другие фанзы, длинные и низкие, придавленные тяжелыми соломенными крышами.
Егор бывал здесь и прежде. Ему нравилось тут. Взойдешь наверх, оглянешься - и сразу видно все озеро. Сейчас вода поднялась на поймы и острова, тянулась по желтоватым еще лугам бледно-голубыми полосами. Егор представил, как славно легла бы тут пашня: тайгу чистить не надо, пеньков нет, лес вырублен давно.
К стене из кривых, замазанных глиной бревен он приставил лопаты и тяпку. Мимо пробежала собака с живой рыбиной в зубах: видимо, схватила ее на мели или в траве.
- У вас тоже релка, только тайги нет... Место чистое.
Растрепанные, гнущиеся от вечных ветров лиственницы узорчатой редью чернели над кустарником. За релкой, в низине, шумела и плескалась синяя, в белой пене, порожистая речка.
- Ну, дай я погляжу, что за земля...
Егор взял тяпку, ковырнул релку в разных местах. На корнях травы земля была густо-черная.