- Я - доярка, Александра Левенец.
- Левенец?
- Левенец.
- Ага, значит, жена у Левенца не Левенец, а Порубай, а вы обыкновенная доярка, но Левенец. Тогда при чем же здесь вы?
- А я мать Григория Левенца.
- Председателя сельсовета?
- Ну да.
- А невестка ваша - главный зоотехник?
- Да вроде бы.
- Выходит, что же: семейственность на фермах развели?
Доярки начали собираться вокруг, посверкивая голыми икрами, поблескивая золотыми зубами.
- Девчата, слыхали?
- Семейственность, говорит...
- Позавидовал!
- Может, хочет дояром вместо мамы Сашки?
- Да разве это семейственность? Как теперь в газетах пишут?
- Двухнастия?
- А что же это такое? Две Насти или как?
- Не двухнастия, а двигнастия! Чтобы двигать там, где нет механизации...
Жмак, хотя и голоден, все же понял, что над ним насмехаются, и попробовал огрызнуться:
- Критиканствуете, а у самих золота полные рты!
- Так это же нам за вредность!
- Зубы от нашатыря рассыпаются!
- Побудьте с нами, у вас тоже посыпятся!
- И вам золото отпустят!
Окружили Жмака, шутливо подталкивая его круглыми боками, оттесняли от машины, деликатненько подталкивали, пока не оказался он в их, как когда-то говорили, рекреационной палате, то есть комнате для отдыха. Чисто, светло, на белых стенах плакаты на коровью тему, на столе цветы в горшочке, широкие скамейки зачем-то покрыты полушубками, на полу пестрые дорожки. Жмака усадили на кожух, смотрели на него, он смотрел на доярок, ждал, что предложат какую-нибудь кружку молока (он уже и не добивался бы, чтобы от черной коровы), но до молока как-то не доходило, в животе урчало, под ложечкой сосало. Жмак со зла пощупал кожух под собой, поморщился:
- А это зачем? План по шерсти выполнили?
- Да какой же вам план? - удивилась мама Сашка. - Это чтоб молодые садились.
- Молодые? При чем тут молодые?
- Обычай такой есть.
Жмак не знал обычая. Обычаи - это пережитки, а пережитки вредят, тормозят и разъединяют.
- Вы мне тут обычаями голову не морочьте, - заявил он, - а немедленно давайте сюда вашего главного зоотехника!
Тут автор очень пожалел, что кто-то отправил на пенсию доктора эрудических наук Варфоломея Кнурца: ведь только он мог бы объяснить товарищу Жмаку, что обычай усаживания молодых на овчину идет еще от мадленской эпохи, где созрело верование, что тотем рода имеет ближайшее отношение к плодовитости молодой пары. А известно же, что душа тотема сидит в шкуре, поэтому надо через прикосновение перенять его могучую силу.
А может, это и к лучшему, что нет в нашей истории Варфоломея Кнурца с его мудреными объяснениями? Ибо если бы товарищ Жмак услышал слово "тотем" и решил, что над ним подшучивают, - как тогда?