- Что с вами? Вы не больны?
- Нет-нет, я в порядке. Боялся, что вас не будет.
Теперь он уже понял: костюм поразил его не сам по себе, а принес предчувствие какой-то тревоги или несчастья. Может, Наталка нарочно надела его, чтобы подчеркнуть тот непреодолимый барьер, который стоит между ними и который не сможет устранить никто и ничто: возраст, положение, образование, профессия... Твердохлеб - свои стоптанные туфли, Наталка - костюм для президиума. И словно в подтверждение его страхов, и здесь перед театром, и в фойе, куда они вплыли в потоке праздничных людей, то и дело звучало:
- Добрый вечер!
- Здравствуйте!
- Приветствуем вас!
И все приветствия предназначались Твердохлебу и его спутнице, а тем временем он не знал никого из тех, кто к ним обращался.
- Это к вам? - шепотом спросил он.
- Наверное.
- У вас тут масса знакомых.
- Я ведь не такая засекреченная, как вы.
- Ну какой же я засекреченный!
- Следователь по особо важным делам!
- Разве я говорил об этом?
- Все и так знают!
- Откуда?
- А вы хотели обо всех, а чтобы о вас никто и ничего? Так нельзя. Так не бывает. Рано или поздно на вашем пути появится заинтересованная особа и...
- Заинтересованная? Кто же это?
- Допустим, что сегодня это я.
Он хотел пожаловаться, дескать, почему только сегодня, но не стал испытывать судьбу.
Купив программку, они убедились, что Виолетту действительно вместо Мирошниченко (она гастролировала где-то за океаном) поет молодая, малоизвестная еще певица, а ее партнера - прославленный баритон. Тогда Наталка предложила:
- Хотите, поднимемся в верхнее фойе, посмотрим на портреты корифеев?
- Вы часто здесь бываете?
- Почему вы так решили?
- Знаете, где и что.
- Это можно узнать за один вечер.
- А для меня театральная архитектура навсегда останется непостижимой. Если бы я писал детективные романы или ставил приключенческие фильмы, то выбирал бы в качестве места действия театральные помещения. По-моему, ничего более таинственного и запутанного на свете нет.
- Даже для следователя?
- Следователи такие же люди, как и все.
- А я думала: это люди необыкновенные.
- Необыкновенные вон, на портретах...
Они посмотрели на корифеев, в фойе уже было пусто, люди спешили занять места в зале. Наталка не вела туда Твердохлеба, а сам он тоже не очень рвался, - предчувствие несчастья преследовало его все навязчивее и сильнее, оно было и в этой преждевременной пустынности фойе, и в его резко-белом освещении, и в зеркалах, целящихся со стен на Твердохлеба, словно разинутые пасти невиданных чудовищ.
Они вошли в зал, когда свет уже погас.