Афоня разом встрепенулся, присвистнул и метнулся в избу за фонарем.
В бане Матвей пытливо глянул на бобыля и строго произнес:
- Дорогу к тебе не по пустякам торил. Дай зарок мне, что все в тайне сохранишь.
Афоня перекрестился и бойко ударился в словеса:
- Чтобы мне свету божьего не взвидеть. Лопни глаза. Живот прах возьми. Сгори моя изба, сгинь последняя животина, отсохни руки и ноги, иссуши меня, господи, до макова зернышка, лопни моя утроба. Коли вру, так дай бог хоть печкой подавиться. Не стану пить винца до смертного конца...
- Ну, будя, будя, - остановил разошедшегося Афоню бортник. - Однако, мужик ты речистый.
Матвей сел на лавку, скинул с ноги лапоть и принялся разматывать онучи, в которых был спрятан бумажный столбец.
Шмоток придвинулся к фонарю, не торопясь прочитал грамотку, и раздумчиво зажал бороденку в кулак.
- Сурьезная затея у Федьки. Тут все обдумать надо.
- Порадей за народное дело, родимый. Берсень о том шибко просил. Какими судьбами его повстречал?
- Федьку-то? - Афоня почесал лаптем ногу в заплатанных портах. - Тут длинный, дедок, разговор. Хошь поведаю?
- А впрочем, бог с тобой. Не к чему мне все знать. Да и идти пора. У Исая заночую, - порешил бортник, зная, что Афоня замучает теперь своими россказнями до полуночи.
- Чево ж ты эдак? - удерживая старика за рукав, всполошился Афоня. Оставайся, места в избенке хватит. Не гоже гостю в ночь уходить.
- Ты уж прости, родимый. Дело у меня к Исаю есть. За хлеб, соль спасибо. Что Федьке передать?
- Пущай ждет. Нелегко коробейку раздобыть, одначе попытаюсь.
Глава 16
НЕНАСТЬЕ
Иванка проснулся чуть свет. Свесил с лавки ноги, потянулся. Спина еще ныла после тяжелого Мокеева кнута. Два дня излечивал его от недуга Пахом.
- Я тебя, парень, мигом на ноги поставлю. У нас в Диком, поле от экой хвори есть снадобье знатное, - добродушно говорил Аверьянов.
Старик разложил за баней костер, а затем горячим пеплом присыпал Иванке кровоточащие на спине раны. Парень корчился от боли, а Пахом приговаривал:
- Потерпи, потерпи, Иванка. У нас в ратных походах и не то бывало. Порой всего казака саблями иссекут, глядишь - на ладан дышит. А пеплом раны ему прижгем да горилки в нутро ковш - и снова казак ожил.
"И впрямь полегчало. Ну и Захарыч!" - подумал Болотников и потихоньку, чтобы не разбудить мужиков, принялся одеваться.
Матвей спал на полатях. Пахом и Исай на широких лавках вдоль стен, а мать коротала ночь в чулане. Отец лежал на спине, задрав бороду на киот, чуть слышно постанывал.
"Притомился батя. Отощал на боярщине. Вон как щеки ввалились", пожалел отца Иванка. Натянул холщовые портки, обул лапти и пошел к конюшне.