Мне не хотелось дурачить его.
— Да, это именно она. Я пытаюсь организовать для нее еще одно слушание дела во Внешнем Пределе.
На его лице появилось понимающее выражение.
— И сделать это нужно, пока она еще жива?
Я кивнул.
— А для того, чтобы она осталась живой, мне позарез нужна для неё замена.
В глазах Куцко появилось выражение задумчивости.
— Значит, вам надо иметь список всех тяжких преступлений, чтобы подумать, кого мы сможем удостоить такой чести. А кольца вы желаете потому, что именно оттуда мы будем вылетать из Системы?
— Более или менее. — В данный момент не следовало заострять внимание на том, насколько ограниченным теперь было число потенциальных кандидатов в зомби. — Вы можете это сделать?
— Без проблем, — успокоил он меня. — А какую еще услугу вы желаете получить от меня?
— А почему вы считаете, что лишь одну? — вопросом на вопрос ответил я.
Он хитровато улыбнулся.
— Ладно, чего уж, Джилид. Этот растреклятый уголовный кодекс Солитэра вы можете и сами раздобыть.
Я вздохнул.
— Знаешь, иногда мне хочется видеть тебя прирожденным тупицей, — сказал я ему. — О'кей. В данный момент отлёт назначается на завтра, а сегодняшний приём дает единственную возможность лично побеседовать с губернатором Рыбаковой. Кроме того, я должен переговорить и с ней — причем с глазу на глаз, разумно поговорить.
И снова этот понимающий взгляд.
— И вы хотите, чтобы я проследил за тем, чтобы вам никто не помешал?
— В общем, да.
Он помолчал, раздумывая, и можно было понять, что он взвешивал степени риска и способы выйти из всей этой передряги целым и невредимым.
— Вы, действительно, уверены, что она невиновна? — напоследок спросил он.
Я кивнул.
— Уверен. И чем больше я её вижу, тем меньше я думаю, что она способна на убийство.
Он задумчиво надул губы, затем пожал плечами.
— Ладно. Разумеется, я это сделаю. Я попытаюсь организовать для вас этот разговорчик.
Я тихо вздохнул.
— Спасибо тебе, Миха. Я в самом деле очень благодарен тебе.
Он изучающе посмотрел на меня.
— Только вот один вопросик позвольте: мистер Рамос — один из тех людей, которого не следует посвящать во все детали нашей с вами заварухи?
Это был именно тот вопрос, который грыз и меня. Со спокойным сердцем можно было считать, что я заручился его молчаливым согласием на все, что предпринимал или собираюсь предпринять, но если я допущу какую-нибудь оплошность и превращусь на этом официальном приеме в докучливую помеху, его молчаливая поддержка исчезнет в мгновение ока. К сожалению, мне заранее не была известна эта невидимая грань между допустимым и недопустимым.