— Что они делали?
— Как всегда. Говорили. Немного пили.
— Что-нибудь странное вы заметили?
— Госпоже Эльвире было неприятно присутствие Бен Аюза. И все…
— Когда ушел Бен Аюз?
— Часа в четыре.
— А остальные?
— Кнут Диксон вышел вслед за шахом. Потом ушел Перси. За ними примерно через полчаса уехал журналист Фримен. Он у нас часто бывает. Под утро разбрелись остальные.
— Госпожа Эльвира о чем-нибудь говорила с вами?
— Нет.
— Хорошо, Бекки. Я буду хранить нашу маленькую тайну. А вы ничего не говорите госпоже о моем посещении. Я побеседую с ней сам. Пока, Бекки. Да, кстати, рекламации на амулеты к вам поступают?
— Что вы, господин полицейский. Ведь те, кто живет, считают, что им помогают амулеты. А мертвые не приходят. Не так ли, господин полицейский?
— Да, — сказал Коун. — Мертвые не приходят…
Возвращаясь домой, инспектор купил книжку Кнута Диксона. Полистал ее и кинул в угол, где уже лежала вчерашняя газета с обстоятельным описанием событий в “Орионе”, а также загадочного убийства Бредли. Имя Вилли Кноуде, как и догадывался Коун, фигурировало в отчете. Упоминалась и фирма “Дорис”. На все лады склонялась фамилия Бен Аюза.
Про амулеты в газете не было сказано ни слова. И про несостоявшийся завтрак господина Мелтона тоже. Где-то в районе последнего факта проходила демаркационная линия, которую Коуну еще предстояло пересечь. Линия эта охранялась провидением. Но об этом Коун не знал.
Утро выдалось серым. “Западный ветер”, — подумал Коун. Этот ветер всегда приносил плохую погоду. Он дул с моря, переваливал через невысокий хребет, захватывал по пути запахи заводов химического концерна и, обогащенный, покрывал город вонючим туманным одеялом. Ветер дул три дня. Если он за это время не менял направления, старожилы знали: ветер будет дуть шесть дней, девять и даже месяц. Такова была особенность этого проклятого западного ветра. И поделать с этим ничего было нельзя.
Коун встал рано. Побрился, постоял под душем и стал одеваться. Ехать на службу ему не хотелось. Предстояла встреча с Грегори. Вчера им не пришлось увидеться. Коуну было некогда. Кроме того, этот разговор не сулил ничего приятного. Конечно, они оба сделают вид, что ничего особенного не произошло. Грегори отпустит Коуну пару комплиментов, пожелает удачи. Взгляд его серых глаз будет равнодушным. Коун фальшиво посочувствует, скажет несколько добрых слов. Бодрых и лживых. Ибо в душе Коун презирал Грегори. По его мнению, Грегори был плохим полицейским. Да и прежний шеф не жаловал его. Возвысился Грегори при господине Мелтоне. Болтали, что он оказал новому шефу серьезную личную услугу. В это можно было верить. Потому что других заслуг, которые принимаются во внимание при выдвижении полицейских, за Грегори не числилось. Так думал Коун. Так, возможно, стал думать господин Мелтон, отстранивший Грегори от дела.