- Нож совсем тупой, - сказал он. - Точить надо...
Маруся хотела сказать, что не нож тупой, а он слаб еще, хлеб черствый, сил не хватает отрезать, но вспомнила, что Вовка сердится, когда она говорит, что он маленький, взяла нож и потрогала пальцем лезвие:
- Дядю Ваньку попрошу, поточит...
Дядя Ванька - сосед, старый человек. От избы своей он давно не отходит, обезножил, еле передвигается.
- Надо... - вздохнул Вовка. - Схожу к вечерку...
- Я сама сбегаю, вернусь с тока...
- Не колготись! - перебил Вовка. - Мне с ним поговорить надо... Он газету читает...
Днем мальчик был строгим, говорил с матерью деловито, часто хмурился, и только по вечерам, в постели, прижавшись к матери, он снова становился ребенком, представлял-фантазировал, как отец бьет фашистов, как скоро вернется победителем и станет в колхозе председателем, а он, Вовка, подрастет, выучится на тракториста, будет пахать землю, а мать будет носить ему в поле обед. Так Вова фантазировал вечерами, а днем у него был озабоченный вид, дел много: воду из речки носить бидончиком, картошку поливать, чтобы было что есть зимой: сухой навоз таскать от конюшни, печку топить зимой, чтоб тепло было. Днем семилетний Вовка - хозяин. Мать кормит страну, обессиленную в борьбе с фашистами, он кормит семью. За столом Вовка сидел у окна, на месте отца. Мать напротив, на своем обычном месте, поближе к суднику.
- Хорош квасок, - похвалила Маруся, черпая деревянной ложкой из чашки.
- Ты погуще бери, со дна, - ответил Вовка. - Веялку ворочать каково...
Маруся послушно достала со дна миски кусочки яичного белка и картошки. Мальчик одобрительно кивнул.
Маруся видела в окно, как из-за густого куста акации возле дяди Ванькиной избы вышла девочка Клавка-почтальонка и повернула к их избе. Походка у нее была нерешительная, виноватая, а лицо строгое. Маруся застыла, осторожно опустила ложку на стол и кинулась к двери.
- Мам, ты куда? - крикнул сердито Вовка.
Маруся выскочила на порог и остановилась. Клавка сунула руку в сумку и вытащила желтый бланк. Маруся сжала руками горло. Клавка протянула ей бланк, повернулась и скрылась за углом. Почерк на бланке торопливый, чужой.
- Во-ва-а! - взвыла Маруся и испугалась своего крика, сунула бланк за пазуху, чтобы не увидел сын. Ноги у нее подломились. Она упала на землю и стала царапать пыль.
Вовка выскочил на улицу.
- Ой, Вова-а! - зарыдала Маруся. Она сидела в пыли и раскачивалась. Ой, упала... Ногу, ногу свихнула. Ой, как больно!..
Вовка испугался, заревел, кинулся к ней. Она прижала его к себе. От теплого вздрагивающего тела сына становилось легче. Маруся стонала, вытирая ладонью мокрые щеки сына, и думала, что два месяца назад Шура, подруга ее, похоронку на мужа получила, а у дяди Ваньки оба сына пропали, потом один письмо прислал, в окружении был, сейчас воюет.